С уклонистами от службы в армии всё понятно – не хотят ребята оторваться от гражданской жизни. Но мне довелось наблюдать за уклонистами, которые добровольно шли в армию, а потом искали способ резко прекратить исполнение воинской повинности и вернуться на «гражданку». О них и пойдёт речь.
С Женькой мы оказались в одной команде. Трезвым его никто не видел. Где он умудрялся раздобыть алкоголь я так и не понял. Настроение у него было бравурное, он постоянно подбадривал нас идеологическими штампами о долге мужчины защищать Родину. Когда в части доступ к анестезии (алкоголю) был закрыт, Женька стал впадать в депрессию. Увидев реальную армейскую действительность трезвыми глазами и осознав, что с кадрами из художественных фильмов об армии и передачи «Служу Советскому Союзу» она похожа только военной формой, Женька замкнулся.
Незадолго до присяги, мы с Женькой убирали снег. Старший ушёл греться, мы остались вдвоём и Женька тоном заговорщика предложил мне покончить с этим дурдомом:
— Давай валить из части, нас тут задолбают!
— А ты зачем в армию пошёл? – искренне удивился я.
— Да бухой был, не соображал.
— А как же ты медкомиссию прошёл?
— Да я после медкомиссии забухал. Батя пообещал отмазать, а потом начал мозги мне пудрить: «Плох тот парень, который не отслужил». Я и купился, батя ведь пообещал, что служить буду дома, а услали в глухомань. Мне такая служба не в кон.
— Поймают и посадят!
— Хрен там, мы ведь присягу ещё не приняли!
— И куда ты собрался уходить? Домой?
— Нет, там менты отловят. Живёт у меня тётка в глухомани, там и отсижусь, пока 27 лет не стукнет. А потом домой.
— Менять одну глухомань на другую? Я пас, лучше отслужу и буду спать спокойно.
— Как знаешь, а я после отбоя рвану. Только молчок!
— Лады.
Женьку отловили где – то на железной дороге, машинист электровоза заметил фигурку в солдатской шинели и сообщил по рации дежурному. Женьку не посадили, но служилось ему очень трудно, и вскоре его отправили на дальнюю точку, откуда было некуда бежать…
Санёк был единственным женатиком в нашей команде. Когда он рассказал, что у него трёхлетний сынишка, мы в один голос спросили:
— А ты чего второго не заделал?
— Вот отслужу в армии и заделаю, и может не одного!
— Ну ты даёшь! – ответили мы хором.
Санёк стойко переносил тяготы и лишения воинской службы. Единственное что его доставало – требования дедов рассказать, как он с женой сексом занимался. Рассказывать приходилось каждый раз после отбоя. Не знаю, зачем это было нужно дедам: то ли опыта набирались, то ли тайком мастурбировали, но терпение Санька иссякло. И однажды он отказался говорить на эту тему. И служить Саньку стало очень трудно. Наверно после этого он и решил прервать свою службу в армии посредством рождения второго ребёнка. На двадцать третье февраля Санькина жена приехала навестить мужа и заодно зачать второго ребёнка. А девять месяцев спустя, Санёк показал нам справку о рождении второго ребёнка, и его радости не было предела: «Всё мужики – дембель! Ухожу я от вас! Вернусь домой и выпью соточку водки, чтобы вам служилось легко! Дембельнётесь — всех приглашаю к себе в гости! Не приедете – обижусь!»
Мы не очень завидовали Саньку, ведь все стали черпаками и служить стало гораздо легче. Ротный поздравил Санька и отправил его в штаб. В штабе Санька огорошили: медицинская справка не является основанием для увольнения в запас. И у Санька началась бумажно – бюрократическая эпопея. Идеальный пакет документов формировался не скоро. Потом он был отправлен выше и был утерян. Новый пакет ожидала долгая эпопея хождения по инстанциям. Был момент, когда у жены Санька иссякло терпение и она приехала в часть с двумя детьми. Надавить на командира части не удалось – без приказа он не имел права отпустить из армии Санька. Домой Санька уехал в конце августа, за месяц до выхода приказа об увольнения нашего призыва в запас…
Рядовой Татаркин попал служить в моё отделение, он снисходительно выполнял приказы с неизменной ухмылкой. Я уже подумал, что он болен и решил поговорить с ним «по душам»:
— А ты чего постоянно ухмыляешься? – спросил я.
— А мне в радость выполнять приказы!
— Ты здоров?
— Да.
— Странно, в первый месяц службы обычно не улыбаются.
— Да у меня особый случай – я скоро дембельнусь, — ответил Татаркин.
— Это как? – удивился я.
— А у меня двое детей.
— А почему тебя в армию забрали?
— Да я сам захотел. Послужу с месяц и домой. Чтобы потом не говорили, что не служил.
— И когда ты домой собираешься?
— Жена в областной военкомат документы повезла, придёт оттуда приказ — и я на дембель.
Я оказался в затруднительном положении: не писанные армейские законы не позволяют гонять дембеля, но в историю про двоих детей я не поверил, не забрали бы его в армию, если бы они реально существовали. Размышлял я несколько дней, а потом обратил внимание, что с лица Татаркина исчезла ухмылка. Такие перемены обычно происходят после получения плохих новостей из дома, и сержантам предписывалось докопаться до истины, чтобы не дошло до суицида. После отбоя я привёл Татаркина в Ленинскую комнату и «полез к нему в душу»:
— Ты чего смурной, что-то случилось дома?
— Да, дембель откладывается, — мрачно ответил Татаркин.
— Почему?
— На*бали меня.
— Кто?
— Жена.
— В смысле?
— Я её с двумя детьми взял. Она сказала, что если на ней женюсь, то в армию не заберут. Я и купился. А чтобы из армии отпустили, дети должны быть родными.
— А почему ты их не усыновил?
— Да там согласие родного отца требуется, а он заартачился.
— Не унывай, отслужишь и домой. К любимой жене и детям.
— Да какая любимая! Она старше меня на десять лет!
— Вешаться не собираешься? – осторожно спросил я.
— Нет, у меня мамка с младшей сестрёнкой одни. Пропадут без меня.
Рядовой Татаркин не повесился. Он начал есть в небольших количествах сухую кислоту из огнетушителя, чтобы у него появилась язва желудка и его комиссовали. Желудок сопротивлялся долго, но на втором году службы Татаркина комиссовали…
164
Загрузка...
