Уже которую неделю с самого рассвета смотрю в окно со своего тридцатого этажа, не могу заставить себя отвлечься. Когда мы покупали эту квартиру, то имелось ввиду всё, что угодно, кроме того что происходит сейчас: смотреть, как на Киев летят ракеты… Какой-то нескончаемый завораживающий боевик. К тому же в любой момент может прилететь и в тебя, а ты всё смотришь и смотришь…
Да, эту квартиру с прекрасным обзором на прекрасный город, мы покупали, чтобы в ней релаксировать уже весь остаток жизни. Не то, что бы мы очень старые, но бегать с места на место для меня не комильфо. Я по природе почти домоседка с редкими вылазками на комфортабельные курорты. Редко, да метко, один раз живём, во всяком случае других своих жизней не помним, значит — по любому всё же один.
Возле огромного — от самого пола окна мы поставили красивый кофейный столик с турецким узором и золотистой инкрустацией, и пару глубоких болотного цвета кресел — попивая кофе любоваться на Киев. Всегда любила Киев. Сколько ни бывала за границей, пусть в Златой Праге, Варшаве, Мадриде, а Киев — он особенный. Такой широкий, вольный, стремящийся к бесконечности над огромной рекой. Эти изрытые пещерами берега так и веют древностью — люди тут были всегда. Из Азии до Европы мимо Днепра так просто не дотопать. За это наш Киев и несёт этот крест — терпеть набеги. Вот и сейчас, что называется — дожились.
Кто бы мог подумать, кто бы мог в такое поверить… Когда человечество вроде бы уже живёт совершенно другими ценностями и устремлениями, чем захватить кусок чужой земли, вдруг вылазит какое-то косматое чудовище в допотопных лохмотах и начинает заглатывать нашу страну. И это при моей жизни. Я бы никогда в такое не поверила… Но вот мой муж Кирилл — кадровый военный, который учился в Питере, и он всегда говорил, что такое рано или поздно, но должно произойти, что никакие рациональности тут ни при чём и стоять нам друг против друга всё равно придётся. Действительно, при чём тут рациональность, если вся она состоит из градаций ценностей, установленных людьми. А если кому-то они безразличны? А если кому-то горы трупов важнее гор золота или мешков зерна. И если он за ценой вообще не постоит, пусть половину его собственной страны поглотит взрыв — ему это всё равно. Он просто так играет, точно как сытый котёнок зачем-то гоняться за мышью. Зачем? Развлекается, и точка, такова его природа. Безумие? Иная рациональность?
Теперь мой муж вместе с сыном по очереди с другими жильцами патрулирует наш дом. А кто его беречь станет, как не мы сами?
Короче, мы вошли в этот кошмар, потому что кто-то развлекается. Кирилл всегда мне говорит, что я слишком верю в писанные правила. А ведь их писали люди, и поэтому их в любой момент могут переписать. Да, даже на скрижалях могут перебить — там тоже писали люди. Это он уже о моей надежде на свою полицейскую пенсию, которая пока ещё есть. А что? Имею полное право хотеть и надеяться. Да — пенсия, да — больше не хотим работать, нам всего хватает.
Да, я слышала мнение: руки/ ноги есть и в целом здоровы? Так за что им в сорок пять пенсия, а другим — пахать до шестидесяти и больше?
Ну… Я точно должна это обсуждать? Вот куда всегда вход свободный и вакансии — так это в армию и полицию. Пожалуйста, любой желающий мог одеть синюю форму и идти патрулировать ночные улицы, а что-то повыше — это уже как получится. Но основной вход — в систему вместе с её льготами — пожалуйста, всем открыт. Я и мой муж — воспользовались. Нас устроило.
И пока мои подруги и соседки работали на рынке, продавая до обеда китайские товары, или вояжируя вахтовым методом заработал/ потратил в Италию и Грецию, то я чётко с восьми и до как получится работала на ставку, но с верой в заключенный с государством контракт: до сорока пяти работаю я, а потом она мне — пенсию. Ну, и свой загранпаспорт сдай в отдел кадров, пусть там пока полежит, и подрабатывать — тоже не имеешь право, разве что картины пиши, как Черчилль, или детские книжки, как Зоя Воскресенская.
Кстати, когда Черчилль перестал быть премьер — министром, то даже свои картины не имел право продавать. Условия такие репрессивные для премьер- министра в отставке были. То есть притеснения, хоть и разные, они есть у каждого.
Так вот, я работала и мечтала о пенсии, откладывала, экономила, ждала. Тем более в 2014, когда мне оставалось пару лет. Даже не пару, а конкретно ДВА года. И тут началось…
Это я сейчас — в марте 2022 у видового окна смотрю как прилетают ракеты и взрываются дома. Даже на днях какой-то не в пикселях, а совершенно болотный вертолёт пролетал на уровне моего окна, и я — ей богу с пилотом встретилась глазами, была бы базука — сбила бы. Пипец, какое странное ощущение.
Но уезжать мне отсюда уже не хочется. Набегались, и — просто некуда. Деньги на новое жильё потрачены, война уже не как в 2014, а по всей стране. Хотя бы в убежище спускаться? С тридцатого этажа туда/ сюда бегать? Спасибо, я лучше тут — в коридоре посижу.
В 2014 мы на четвёртом этаже в Луганске жили, и то не сразу в подвал спускаться начали. Бомбоубежище это… Кстати, прямо под нашим подъездом — помещение «не приведи, Господи», клетка неухоженная, где не продохнуть и от труб конденсат капает. Кирилл туда заглянул, и сказал, что там ни продохнёшь — людей много и часть помещения народ давно уже себе под кладовочки выгородил, так что ещё и подгнившими овощами — лучком с капустой пованивает, и ходить он туда не будет. Ну, а я что его одного оставлю? Нет, я всегда — как он.
По нормальному тогда бы взять и уехать. Но я вечно куда-то не вовремя встреваю. Вот и тогда — в стране очередная революция, а я — неделю как после операции, хожу вся в швах на контрольные осмотры и перевязки.
Своих сына с мамой я сразу далеко отправила, аж к родне в Харьков, а сама сижу в Луганске, лечусь и канонады считаю «пио-пио-пио…» Так что я не совсем принципиальное «ку-ку», которые «ни за что не уедем». Просто обстоятельства.
Вот куда мне в таком состоянии к чужим врачам ехать? Понятия не имею где там и что. А своим я уже доверилась, так что решила: «Сколько надо, столько и буду сидеть». Со здоровьем шутить — ну его нафик. Ездить на перевязки не очень получалось — маршрутки почти ходить в нашем районе перестали, тут сильно простреливалось, квартира в самом центре города, возле Краеведческого музея.
Потом мы всё же стали в бомбоубежище спускаться, сидели под мутными лампами рядом с трубами, а то и вовсе свет гас, мобильниками дорогу подсвечивали. В убежище постепенно людей уменьшалось, кто как мог из города выбирался, и через месяц обстрелов уже человек двадцать всего осталось.
Кстати, вот интересный случай был. Ну, очень интересный. Стояла я на остановке в больницу ехать, маршрутка моя подъезжает, я к ней подхожу и вижу: прямо по нашей шестиэтажке ракетами лупит. Так странно стоять напротив своего дома и смотреть, как из твоей квартиры окна и рамы вылетают… У меня в голове сначала закружилось, я от маршрутки шаг назад сделала. Смотрю и вижу всё, как в замедленной киносъёмке. Потом я прочухалась, и меня ка-а-ак подкинуло «Кирилл!» Я — за телефон, но он, слава Богу, быстро отозвался: «Леночка, не беспокойся. Всё в порядке. На диване только высоко подлетел». «Фух!» — пошла я домой стёкла разгребать. А от балкона в основном плита и осталась.
Вот с тех пор мы в подвал стали со всеми спускаться. Соседи, кстати, нам очень обрадовались:
— А мы удивлялись, что вы сюда не ходите. Неужели вам не страшно?
Да было нам, было страшно. От грохота дом аж качало, били в основном по нашему району, по центру. Куда только не попали, и в мой любимый ресторанчик «Прованс», который мне нравился даже когда ещё был чебуречной. Теперь он дотла сгорел и готов к новым преображениям. И во вторую школу, в которой я училась — от неё солидный такой кус стены отвалило, парты в трещину видно; и в только что отремонтированную филармонию, и в остановку, на которой я на больницу выхожу… Но по краям города тоже — там где войсковые части стояли. Какими молодцами были наши погранцы, боролись же до последнего, потом под гимн уходили. И служебную собаку им козлы какие-то напоследок пристрелили — слишком боевая была, гавкала. Аэропорт тоже изрешетили, а он у нас до Чемпионата Европы по футболу по качеству полос лучше Донецкого был.
Особо на меня, конечно, впечатление смерть ребёнка произвела. Где-то в районе кондитерской фабрики парень- ровесник моего сына до входа в убежище буквально два шага не добежал, и его накрыло. Так что забегали мы в подвал, садились и при первых же звуках канонады молитвы читали. С молитвами легче. Каждый себе затаился и читает. Помещение со временем обживалось, каждый сидеть/ лежать во что горазд притащил, кто поуезжали — свои «кровати» — деревянные настилы пооставляли. Мы выбрали себе стульчики и лежак поцелее и тоже стали свой угол иметь. Про «удобства» вообще молчу. За ними надо отдельно в квартиру бегать. Когда бегать? Когда приспичит — тогда и бегать.
Вот соседка наша этажом ниже — баба Клава, лет под семьдесят пенсионерка с диабетом, так в подвал с большущей кастрюлей и ходила, рядом с ней и сидела. Муж сначала не понял зачем бы она ей тут пустая пригодилась. «Так то — горшок мой», — пояснила она ему.
И вот однажды сидим мы, канонаду хоть приглушено, но слышно, и тут баба Клава подрывается, за свою кастрюлю и — к выходу. Очень грузная женщина, а быстро подскочила. Я её еле схватить успела:
— Тётя Клава, вы куда?
— Ой, меня прихватило.
— Да нельзя сейчас выходить!
Мы с мужем её еле удержали. Надавали бабульке таблеток левомицетина, и её попустило. Потом даже благодарила.
Буквально за пару дней до того моя подруга в Камброде в Храм ходила, и одна прихожанка в момент начала обстрела из него выходила. И — надо же такой кошмар, что-то прилетело и ей руку мгновенно как срезало. Сирена завыла позже. Почти на глазах подруги, на входе в Храм. И по городу много таких случаев было, кто не успеет спрятаться, кто вовсе не хочет, нет такого терпения.
Через пару дней бежим мы по лестнице в убежище, и слышим как тётя Клава дверь свою трясёт, и зовёт нас. Остановились:
— Что такое?
— Замок заклинило.
Муж по двери как шарахнул, так она звеня цепочками и распахнулась. Там «собачка» защёлки немного зацепилась, а тётя Клава от испуга трясла её в полу обмороке, не могла скоординировать себя. Дотащили старушку. После этого над ней шефство взяли, потому что она на своих распухших ногах пока дойдёт, то уже и всякое случиться может, а дверь затворять надо.
За то время, что мы в бомбоубежище сидели, то стали как родные. Семнадцать лет в этом доме жили и имён соседей не знали, а тут — прямо сдружились. Я даже «вписку» себе устроила, пирожков с черешнями напекла пока стрелять перестали. Это Кирилл от своей мамы просто гору черешни принёс, когда проведывать её в Камброд мотался. Раньше бы я с ней компоты на зиму закрывать начала. А теперь какая зима? Какие компоты? Из крана вода — полу ржавой тонкой струйкой.
Люблю когда мою стряпню хвалят, но так, как наши мужики в том подвале, мои пирожки ещё никогда не хвалили. Просто легендой стали… Я ещё про грибочки упомянула, всем сразу и с грибочками захотелось, но уж грибочков мне взять было точно негде. Вообще еды особо уже и не было, потому что с начала мая в магазинах всё разгребли, осталось что-то совсем уже несъедобное, и они стояли полузакрытыми. Ну, и за два месяца народ запасы подъел.
Как на улице было, пока мы прятались? Ходила я вокруг осколков, разглядывала. Там такие штучки прилетали — со всех сторон острые, что если попадёт, то мало не покажется.
А наш народ медленно вкуривал, что война всамдельнишная, и совершенно как к кино к ней относился. Поначалу только зазвучит воздушная тревога — все высыпали во двор и задрав головы ждали откуда будет лететь.
Луганчанам реально непонятно было всё происходящее. Это как футбол смотришь: Мадрид с Барселоной играет. И за кого ты болеть собрался? Вроде бы все красавцы. А как послушаешь, что люди шёпотом рассказывают, что вокруг происходит, то верить отказываешься. Типа такого быть не может, ведь и милиция работает, и мы — Европейское государство. Ага, были! Цивилизация -двадцать первый век на дворе… Да, поэтому орудия такие дальнобойные, но куда целятся — не понятно. Куда попали- значит, туда и целились.
Короче, просидели мы в Луганске месяц, если не больше. Мне больничный в нашей больнице ведомственной закрыли, швы сняли, а война не прекратилась. И это тоже для начала было странно, мы рассчитывали: побузят с месяц, по новым креслам рассядутся и дальше — всё как обычно. К нам в прошлую революцию в 2004 и губернатора с Западной Украины присылали, ничего — и его пережили.
Стало мне совсем не хорошо и совсем непонятно, что делать. Наш дом — возле Музея по всем новостям уже чуть ли не как новостная заставка шёл. Такой он весь побитый, с выгоревшими по первому этажу окнами.
Я мужу сказала, что если мы сейчас же не уедем отсюда, то мне точно придётся и ещё одну операцию делать, не знаю какую, но какую-то точно. В конце концов мне и жить хочется, зачем же я тогда лечилась. И сын у меня — Андрюша ещё школьник, у него даже паспорта ещё нет. Кто его растить будет, пока я тут в подвале гнию? А если с нами что случится, то кому он и моя старая мама нужны? И стала я присматривать, как отсюда выбираться.
Узнали мы, что от кинотеатра «Украина» по утрам автобусы на Старобельск вывозят. Старобельск в 2014 был уже далеко позади линии противостояния, это только в 2022 до него очередь дошла.
Так вот, собрались мы 1 июля и пошли на ту стоянку с котомками и чемоданами пешком, никакое такси в нашу сторону ехать не хотело — опасная зона. С наим одновременно женщина с сыном вышла, но прошли немного и назад повернули- слишком большая стрельба началась и они испугались. А мы — нет, переждали и дальше перебежками пошли.
Короче, прихватили какие-то вещи, пришли на остановку, ждём. Толпа уже насобиралась большая, а автобусов нет — их на въезд в город не пропускали. Вместо них приехала легковушка с матюкальником и нам в рупор стали рассказывать, что уезжать из города не надо, и что завтра в город будет продуктовая доставка, груз уже в пути, там — и сигареты, и водка — всё в изобилии и на подходе.
Я не знаю для кого это объявление сочиняли, и кто его читал, но сигареты с водкой мне в данный момент совсем не требовались, мне надо было к сыну. Поэтому мы продолжали стоять, как в основном и вся толпа.
В конце концов ближе к обеду автобусы всё же пропустили. Народ ломанул — естественно все одновременно влазить. Автобусы аж шатало, да они и не безразмерные. Оглянулась — Кирилла нигде нет. Начала его искать, а мой муж сумел мне место на первом сидении занять, сидит — стережёт, и меня выглядывает. Ну, пересадил он меня на это сидение, а сам сказал, что пойдёт посмотрит, что вокруг происходит.
Я вжалась в уголок перед самой дверью, наблюдаю, как автобус чуть не разламывают. И прямо передо мной девушка худенькая с рюкзаком и котёнком влезть пытается, но даже стать на ступеньку у неё не получается, отталкивают. И тут прибегает мой Кирилл:
— Выходи, я там в джипе договорился, пересаживайся. Следом за автобусами караваном легковушки поедут.
Я стала выходить и той девушке рукой махать: «Иди сюда» Короче, вылезла под перила, а её на своё место усадила. Счастью её не было предела, и в этом я её хорошо понимаю.
Перешли мы в легковушку. Там водитель, правда, очень нервничал, что автомобиль на жену записан, при нём и доверенности нет, а на блок-постах всё очень внимательно проверяют. Но нас пропустили, обошлось.
Приехали мы с Кириллом в Старобельск, а жить нам вообще негде. Все наши родственники и близкие точно в таких же городках, как мы жили — под обстрелами. И тогда я, как после операции, в нашем медотделе срочно купила путёвки в санаторий в Одессу. И мы билеты на поезд взяли, но вот же облом — поезд этот отменили «в связи с боевыми действиями».
Поехали мы первым попавшимся на Днепропетровск. Никогда раньше я в этом городе не была, вот выдалось посмотреть.
Красивый город. За одно и в банк зашла, хоть денег со счёта сняла для своего отдыха, потому как зарплату нам за всё это время так и не перечислили. Тогда только ГАИшники из наших её получили, потому что их главбух документы в казначейство за полдня до захвата здания успела отвезти, и они -проскочили, а остальным — накрылись.
Пришли мы на вокзал в Днепре билеты до Одессы покупать, и нам сюрреалистически повезло: смотрим в расписании, а тот поезд, который от Старобельска отменили, поменял маршрут и теперь от Днепра на Одессу пойдёт. И мы по ранее купленным билетам, которые даже и не сдавали — не до того было, в другом городе в свой тот же поезд и сели.
Потом мы уже в Одессе наконец встретились с сыном Андрюшей и моей мамой. Как она глядя на меня рыдала! «Ты такая худющая стала!» Я её еле успокоила. В конце концов похудеть, это не самое страшное, что может в жизни приключиться, жопа как-то со временем обратно нарастёт.
Жили мы в Одессе, жили… И тут нам позвонили, что в Луганске мародёры ходят по домам и вскрывают квартиры. Кирилл сказал, что вот сейчас мы точно уже совсем без ничего останемся, и кружевным путём отправился в Луганск стеречь квартиру. А меня вызвали на работу.
На обратном пути на вокзале в Одессе сына с вещами буквально на пять минут оставила, отбежала. А чтоб ребёнка не затоптали — завела в зал ожидания и убежала. Вернулась, а к нему уже какая-то служащая зала подходила, накричала что он там стоит и потребовала денег. Ребёнок с тётей спорить не стал и отдал ей из своих пятьдесят гривен (два доллара по тогдашнему). Я пошла к ней разбираться, объяснила, что мы из Луганска, и на минутку дитя поставила, и между прочим тут про деньги объявлений нигде нет. И в ответ лишь увидела, что смотрит она на меня каким-то недоуменно — злорадным козьим выражением. Деньги она мне «С Дона выдачи нет» за пятиминутное стояние сына, естественно не вернула, а у меня тогда каждая копейка на учёте была.
Добрались мы с сыном от Одессы до Северодонецка на новое место дислокации Луганской областной милиции за двое суток. Прибыла я на службу, и тут моё руководство очень удивилось: «Ты и сына сюда привезла?» Куда я по их мнению должна была деть своего ребёнка я не знаю.
И ещё потом в Отделе кадров долго с сомнением разглядывали мой больничный лист, потому что он по мнению некоторых стал «не такой». То есть дата начала — правильная, а вот окончание — уже сомнительное, потому как наша ведомственная больница пока я лечилась превратилась во «вражескую». Но в конце концов меня оставили в покое и я стала служить дальше, и трёхмесячную задолженность по денежному содержанию мне через несколько месяцев проверок, к зиме всё же выплатили.
До конца выполнения моей части контракта с государством оставалось два года и прекращать его в этот момент — не в моих правилах. А мой Кирилл — он уже слава, Богу, несколько лет как был на пенсии, поэтому тихо мотался туда- сюда, присматривая за квартирой, навещая свою маму в Камброде и перетаскивая шмотки из вражеского Луганска, пока мы не купили эту квартиру.
И вот что интересно, когда в 2014 я там в Луганске в подвале сидела и седела, то наши дорогие киевляне из Главка посмеиваясь говорили: Ну, что вы там показуху устроили. Стрельнули пару раз в воздух и по домам разошлись».
Да на каждом шагу такое отношение было, то ли неверие, то ли презрение.
Прошло восемь лет, и вот сидим мы с мужем у окна, пьём кофе и смотрим, как мимо нас опять летают ракеты, но уже над Киевом. Дай Бог терпения и удачи пережить и это.
177
Загрузка...
Мира Вам и чистого неба над головой.
cпасибо. И Вам мира, здоровья и доолголетия