МОЕМУ ОТЦУ ФЕДОРОВУ НИКОЛАЮ МАКАРОВИЧУ ПОСВЯЩАЕТСЯ
(к 100-летию со дня рождения)
РАССКАЗ: Бой местного значения
Монотонно постукивали на стыках колеса, впереди пыхтел старый паровоз. Он тащил эшелон на запад, на войну ехали ребята , чтобы там ,малой кровью, могучим ударом, сокрушить, уничтожить врага! В вагоне- теплушке было не жарко. Буржуйка давно остыла. Сквозь открытое, совсем маленькое окно, под самым потолком вагона Коля вглядывался в темноту ночи. Он лежал на полатях второго яруса рядом с другими ребятами. Солдаты спали. Николай Синицын вспоминал, как 22 июня объявили о начале войны. В то утро, после завтрака в солдатском клубе показывали фильм «Бабы». Сам фильм не запомнился, а запомнилось то, что во время его демонстрации каждые 5-10 минут в темный зал входили по одному вестовые и выкрикивали фамилию какого-нибудь офицера. На выход! А после фильма объявили общее построение на плацу всего их автомобильного полка.
Слушали по радио речь товарища Молотова. Личный состав молча слушал это заявление. Коля Синицын служил в автомобильном полку с ноября 1940 года. Призывался из Москвы. Мог попасть еще на финскую, но не случилось.
. Хотя, многих той зимой добровольно-принудительно забрали из их подразделения. Кто-то не вернулся. Не говорили о той войне в курилках, политруки запрещали. На автомашинах ездили мало. Весь парк «полуторок» стоял на колодках. Как-то смешно смотрелись выкрашенные в белый цвет колеса машин. Это, чтобы резина не растрескалась от жары и холода. В основном чистили и подкрашивали эту материальную часть. Несколько сотен машин годами стояли на свежем воздухе без движения. А могли бы работать в народном хозяйстве страны. Уже тогда было ясно, что готовились к большой войне. Не к финской, а к другой.
Вспоминал Николай свою семью – отца Макара Ивановича, маму Марфу Ефимовну и трех своих сестер. Аня – старшая из них 1923 года рождения, совершеннолетняя, почти невеста, Нина – 1927 года рождения, Настя – 1929г. В семье ее звали Ася. Подростки еще, школьницы .Все жили в коммуналке ,комнате в восемнадцать квадратных метров .И таких комнат в квартире было восемнадцать .А жильцов ,вместе с малышней-больше сорока.
В составы грузились весь день 24 июня на станции Рязань- товарная и только к ночи прибыли в Москву, вернее под Москву. Еще трое суток эшелон стоял в тупике, отлучаться нельзя, только по нужде. Пополнение прибыло в основном из Москвы. Взрослые мужики лет по 30-35 отслужили срочную еще до войны. Рядом с Николаем спал на полатях Иван Морозов, мужик лет 30 из Москвы. Он срочную отслужил еще до войны, на гражданке работал шофером на грузотакси. Его назначили первым номером на «полуторку» Николая. Веселый мужик сразу придумал своему второму номеру прозвище «Снегирь». Еще на стоянке в Москве Коля Синицин постоянно бурчал эту песенку о Чуйском тракте, о Рае и Кольке Снегиреве. Вот отсюда – Снегирь. Николай не обижался. Как-то сблизились они за эти несколько дней.
Поезд замедляет ход на каком-то разъезде в лесу. Разъезд большой, трехпутный. Один путь уже занят артиллерийским эшелоном. Стоят вагоны с лошадками и платформы с пушками «сорокопятками». Сразу прошла информация, что из-под Могилева ждут встречный госпитальный эшелон. Значит бои уже на нашей территории идут, рассуждал Николай, а он всегда думал, что воевать будем на чужой территории, как говорили политруки на политзанятиях. Светало. Часа через- два стал медленно проходить «госпитальный», тихо, без гудков. Стекол на окнах почти не осталось, всюду повреждения вагонов от осколков. С натугой паровоз потащил эшелон дальше, на Оршу.
Артиллерийский эшелон стал готовиться к отходу. И вот тут-то налетели два юнкерса -«лапотника». Пару раз прошли по диагонали над эшелонами, сбросили бомбы, постреляли из пулеметов и улетели. Никто и опомниться не успел и стрельнуть из винтовки в воздух. Скоро дым стал рассеиваться. Пути и паровозы повреждены, двигаться вперед нельзя и назад нельзя. В вагонах ржут раненые лошади. Здесь и увидел Николай первых убитых и раненых бойцов. Это было 6 июля. Так для него началась эта война.
Рядом в мелком лесочке располагался распределительный пункт. Это две большие армейские палатки, рядом — штабелями разная амуниция. Просто под открытым небом. В одной палатке распоряжается капитан-артиллерист. Здесь же боеприпасы, винтовки, патроны и т.д. Не умолкает полевой телефон. Чувствуется, что капитан посадил голос. Он что-то пишет в какой-то журнал и снова хриплым голосом говорит по телефону. В другой палатке командует сержант. Тут -же продовольствие и амуниция (форма, сапоги и др.) Командиры бегают туда-сюда. Прозвучала команда разгружать эшелоны — артиллерийский и автомобильный. В чистом поле идет разгрузка. У одного паровоза заклинило гудок, постепенно весь пар вышел. «Полуторка» Снегиря сошла на землю одной из первых. Пришел младший лейтенант- командир Колиного взвода и сказал, что Синицин и Морозов поступают в распоряжение артиллеристов. Командовал ими лейтенант Андрей Никонов, который только в мае окончил артиллерийское училище в Москве. Он получил какие-то указания от капитана в распределительном пункте. Все получили сухой паек на три дня, а это по три банки тушенки и по буханке хлеба на бойца. Поменяли у сержанта ботинки с обмотками на сапоги (еле выпросили). Вечерело. Двинулись по проселку ориентиром на запад. В кабине – Иван с лейтенантом, в кузове Николай, пять артиллеристов и три ящика со снарядами, не густо. На фаркопе – «сорокопятка». За ними упряжь из двух лошадей тянет вторую «сорокопятку», двое на козлах, один верхом. Ехали несколько часов, не разгонишься – жалели лошадей. К полуночи остановились в лесочке, сварили кашу, поели с тушёнкой, прилегли на шинели отдохнуть. Синицин – в дозоре. Под утро его сменили, и он немного поспал в кузове полуторки.
Рано утром сразу двинулись дальше. Часа через полтора нашли ориентир – подбитый броневик БА-10 в кювете. По обе стороны дороги хлебные поля – несжатый хлеб. И это был конечный пункт для засады, хотя никакой карты, как оказалось, у лейтенанта не было. Иван сказал, что по спидометру отмахали больше 40 км. Лейтенант, не мешкая, дал команду — расположить орудия у кромки леса в 300 м от дороги. Артиллеристы (выученные ребята) быстро установили орудия в 50 м. друг от друга, замаскировали ветками, лошадей и «полуторку» спрятали поодаль в лесополосе. Всухомятку поели. Снегирь вызвался проверить подбитый бронеавтомобиль. Лейтенант дал добро. Коля подошел к бронеавтомобилю и сразу увидел два свежих холмика, на них лежали два шлемофона. Две свежих могилы. Открыл боковую дверь, нестерпимо пахнуло запекшейся кровью. От такого запаха его замутило, но он поборол это состояние и залез внутрь. Сзади и сверху видны пробоины от крупнокалиберного пулемета. Все залито кровью. Видимо, с самолета расстреляли. Двигатель и радиатор пробиты в нескольких местах. Под машиной много масла. Однако, пулемет цел, два диска патронов, снарядов нет, у орудия отсутствует замок, но прицел не снят. Ручкой повернул башню в обратную сторону и вгляделся в прицел. По дороге шли беженцы- женщины, старики, дети. Кто тащил тачку, кто тележку, кто вел корову. Дети не плакали. Люди шли весь день они уходили прочь от войны. Из далека раздавался раскатистый гул взрывов. Николай снял пулемет и притащил его в расположение батареи. Свой карабин сунул за спинку сидения полуторки, как и было положено по штатному расписанию. На следующее утро он снова занял пост в броневике, стал вглядываться в прицел. Людей уже на дороге не видно. Через некоторое время вдалеке рассмотрел два мотоцикла с колясками и побежал докладывать лейтенанту. Прозвучала команда: приготовиться к бою. Показались два мотоцикла. Они неспеша проехали вперед мимо броневика. Понятно, что разведка. Лейтенант приказал Синицыну и еще одному солдату взять пулемет и перехватить их на обратном пути. Батарея замерла, ожидая противника. Вскоре послышался шум приближающихся танков. Пшеница высокая, даже гусениц не видно. Это были короткоствольные Т-3. Из верхних люков по пояс выглядывали немецкие танкисты в черной форме, в наушниках.
Огонь из орудий открыли по танкам одновременно. Головной сразу задергался и задымил, а два других развернулись и пошли на батарею. Видно, промазала вторая пушка. Замешкались ребята или что-то заклинило, понял лейтенант. Он на коленях стоял на прицеле своего орудия и наводил под башню. Снаряды подавал старшина. За глаза артиллеристы называли его -дядя Вася. Выстрел-мимо. Танк стал разворачивать башню в сторону их орудия. Первым выстрелил все-таки лейтенант, добавил еще одним снарядом для надежности. Танк вздрогнул и через несколько секунд задымился. Никто не вылез из горящей машины. Второе орудие тоже заговорило, но выстрелы прозвучали одновременно: третий загорелся, но и орудие погибло вместе с расчетом. Прибежал Синицын с пулеметом и доложил, что уничтожил два мотоцикла в полукилометре от бронеавтомобиля, но погиб солдат Степанов, его зацепило очередью с мотоцикла. Осмотрелись после короткого боя. Потери составили 4 человека и одно орудие. Осмотрели позиции. Один артиллерист тяжело ранен. Старшина дядя Вася шепнул лейтенанту: не жилец .Он собрал личные документы убитых и передал лейтенанту. Иван подогнал полуторку, на плащ-палатке погрузили раненого, он тихо шептал, что замок заклинило, простите ребята. Лейтенант скомандовал, чтобы цепляли орудие и быстро уезжали. Так посоветовал ему старшина. Хоронить убитых не стали, торопились, боялись вражеских самолетов или артобстрела. В отряде осталось 7 человек, одна лошадь была ранена, ее пришлось пристрелить. На вторую лошадь сел старшина дядя Вася, который воевал еще в Финскую войну при конном парке. От места боя отъехали примерно 5-7 км и услышали взрывы. Как раз в том месте, где отряд был минут пятнадцать назад. Видимо, успели немецкие танкисты сообщить координаты по рации. По пути успели забрать немецкий пулемет МГ у убитых мотоциклистов. Второй пулемет исковеркан при падении мотоцикла, к бою не пригоден. Зато забрали еще несколько лент с патронами. Проехали несколько километров и остановились у маленькой речушки 3-4 м. шириной. Ветхий мостик, но машину с орудием выдержал. Орудие быстро установили на фланге, а пулеметы в центре и на фланг. Снарядов два ящика по 5 снарядов и три россыпью. Не густо. Но позиция отличная. Лейтенант приказал окапываться и маскироваться. Толковый командир– подумал Николай. Машину Иван отогнал в тыл, замаскировал. Раненый в кузове затих. Навсегда. Светлая память. Его похоронили тут-же у машины. Шесть человек в отряде осталось, вместе с лейтенантом. Часа за три выкопали окопы, почти в полный рост, благо грунт мягкий и сухой Часовой доложил, что впереди показалась небольшая колонна военных, впереди командир на коне. Приготовились к бою. Лейтенант стал вглядываться бинокль: «Отставить к бою!» Свои. Впереди на коне верхом ехал старшина дядя Вася. За ним плелись 8 солдат и сержант -танкист. Оказалось, что они отступали восемь суток. Были в окружении. Солдаты из разных подразделений- пехота, даже один летчик, вернее стрелок -радист с подбитого бомбардировщика, тоже сержант. Все с оружием, но измотаны долгой дорогой. Оказывается, дядя Вася их приметил, когда на лошади ехал за полуторкой. Лейтенант принял рапорт у танкиста. Распорядился накормить. Остатки сухого пайка смели за считанные минуты. Снова команда: окапываться!» Странно тихо стало на дороге, беженцев нет. Так до вечера никто и не прошел. Зажгли небольшой костер. Сидели молча вокруг. Каждый думал о своем. Лейтенант Андрей Никонов думал о том, что не успел попрощаться со своей девушкой Лизой, так, как она жила в Москве, а их артиллерийский эшелон формировали в Ленинграде, куда его распределили. Вспомнил, как на выпускном вечере в честь окончания училища танцевал с Лизой . Играл духовой оркестр. Это было недавно, только мае.
Выставили впереди боевое охранение. Постепенно все уснули. Разбудил голос старого мужика, который приехал с тыла на телеге, запряженной пегой кобылой. Он привез харчей и большую флягу с молоком. Сказал, что в двух километрах был его колхоз. Половина колхозников разбежалась кто куда. Кто на восток, кто в лес подался, а кто и на запад. С разрешения лейтенанта дядя Вася отдал свою лошадку старику. Будут две подружки. Благодарности не было предела. Дед уехал довольный с двумя лошадьми. Наелись плотно. На сытый желудок и воевать легче. Даже в сон некоторых потянуло. Но тут прибежали парни из боевого охранения и доложили, что в 2-3 километрах идет немецкая колонна. Команда: «По местам, приготовиться к бою!» Снегирь с пулеметом из броневика занял позицию на левом фланге, жаль, что остался только один диск патронов. Стрелок -радист с МГ — на правом фланге. Патронов у него достаточно. Показалась колонна. Впереди мотоцикл с коляской, с пулеметом МГ. В 100 метрах два бронетранспортёра колесно-гусеничных, дальше два тентованных грузовика. Друг за другом. Мотоцикл быстро приблизился. Без команды Николай скосил мотоциклистов. Он метко стрелял, еще в Рязани выполнил норматив — Ворошиловский стрелок». С правого фланга ударило орудие лейтенанта, точно в первый бронетранспортер. Второй спрятался за подбитым собратом и стал поливать окопы из своего пулемета. Из грузовиков посыпались люди. Осколочным был подбит один грузовик. Второй бронетранспортер никак не удавалось поразить. Немцы рассыпались цепью, стали на ходу окапываться. Застрочил и наш стрелок -радист, Володя его звали. Немцам голову не высунуть. Николай экономит патроны, стреляет редко, короткими очередями. Около последнего грузовика немцы стали развертывать минометную батарею. Сорокопяточка наша вдруг замолкла, видимо кончились снаряды. Дружно ударили минометы. Со второго выстрела пристрелялись по нашим окопам. Голову не высунуть, так утюжат. Сразу послышались крики раненых из окопа. Кого-то накрыло. Немцы пошли в атаку. Тут уж Володя не подкачал. Николай с другого фланга быстро отстрелял все патроны, взял винтовку у погибшего бойца и прицелился. Выстрел прозвучал как-то тихо, но вражеский солдат уткнулся лицом в землю. Опять заговорили минометы. С бронетранспортера снова ударил пулемет. И тут, в нужный момент, выстрелила наша пушка. Прямое попадание в борт, бронетранспортер затих. Оказалось, что в пылу боя пришлось орудие перетащить на другую позицию, так, чтобы борт немецкого бронетранспортера стал виден в прицел. Как потом оказалось это был последний снаряд нашей сорокопятки.
Немцы откатились назад. Стрельба утихла. Стали подсчитывать потери. Лейтенант легко ранен в руку, живой стрелок Володя с МГ, дядя Вася живой, весь в земле с карабином и Снегирь с пулеметом без патронов. Коля стал бегать по траншее искать Ивана. Нашел за поворотом траншеи — раненого. Тяжело раненного. Иван только и сумел сказать перед смертью: Береги машину, Снегирек.» Лейтенант собрал книжки павших красноармейцев. Всех убитых похоронили тут же в траншее. Действовали быстро. Просто землей немного присыпали. Снегирь подогнал грузовик, зацепили орудие и поехали назад к разъезду, который оставили три дня тому назад. Снарядов больше нет. Так закончился еще один бой местного значения. За спиной на месте боя опять рвутся снаряды. Немцы утюжат наши позиции, только что покинутые нашим отрядом. Ехали, казалось, долго. На дороге никого. Вдруг из кузова крик стрелка-радиста: Воздух!» Николай по тормозам ударил резко, все бросились в овраг. Мессер. низко прошел над дорогой, дал длинную очередь из двух пулеметов, взмыл в небо и улетел. Не сберег Снегирь свою полуторку: мотор и радиатор разбит, вспыхнул бензобак, а затем и вся машина, вместе с карабином за спинкой сидения. Пошли пешком по лесной дороге, предварительно сняв замок с орудия. Выбросили его в кювет километра через два. Лето выдалось жаркое. Идти невыносимо тяжело. Гимнастерки в солевых разводах, казалось, поставь на землю, будут стоять. Так к вечеру дошли до разъезда, где выгрузились несколько дней назад. Картина предстала тяжелая. Остатки двух разбитых эшелонов еще дымились на путях. Обмундирование и палатки тоже уничтожены пожаром. Всюду трупы солдат. На солнце все быстро разлагается. Трупный запах тяжелый, лужи крови, не каждый выдержит такое зрелище. На месте одной сгоревшей палатки Снегирь нашел пару тушенок и ломоть обгорелого черного хлеба. Было так вкусно, что казалось такой еды, никогда не ели. От второй палатки вообще ничего не осталось. Только две большие воронки от авиабомб. Дальше решили идти вдоль железнодорожных путей. В трех-пяти километрах наткнулись на госпитальный эшелон из-под Могилева. Тот самый . Состав разбит, всюду трупы медперсонала и бывших раненых. Все убиты. Старшина нашел в вагоне кое-что из медицинских инструментов и перевязочный материал. Тошнотворный запах загнал команду в лес. Здесь старшина сказал, что надо лейтенанту сделать операцию, как бы не было заражения . Стали кипятить в котелке воду. Инструменты сложили в котелок. Осколок мины задел левую руку лейтенанта выше локтя. Кость не задета. Старшина быстро размотал повязку пощупал рукой мышцы и быстро пинцетом достал осколок. Чувствуется, что он не первый раз был хирургом. Операция закончена. Лейтенант не успел даже испугаться, а старшина, приложив тампон с иодом, уже бинтует руку. Присели в этом же лесочке отдохнуть. И быстро утухли.
И снится Николаю Синицину, что он на Красной площади в Москве во время парада. На мавзолее товарищ Сталин, Ворошилов и другие вожди. Коля много раз пацаном бывал на парадах перед войной. Видел вождей, как говорится, вживую. Видел всякие танки и самолеты, артиллерию.
И зовет его товарищ Сталин на трибуну мавзолея и спрашивает: как воюешь Коля?» А он ему отвечает: как же ты товарищ Сталин допустил, что воюем мы не на чужой территории, а на своей? И где же наша броня, которая крепка, и танки, которые быстры ,где конница Буденного?» Еще сказал, что пока не видел наших танков и самолетов…
Тут разбудил его старшина с редкой русской фамилией Иванов. Пора двигаться. Лесом двинулись вдоль дороги. Первым идет старшина с карабином, лейтенант с ТТ. Замыкают стрелок- радист сержант Володя Климов с ТТ и Синицын. Они двое несут пулемет МГ и коробку с патронами. Свой пулемет из бронемашины Коля оставил в кузове полуторки. Все равно без патронов. Лес сухой, но густой, идти не легко. Не тратили силы на пустые разговоры. Только Снегирь тихо бубнил свою любимую песенку: Если Амо Форда перегонит, значит Раечка будет твоя…»
Старшине было лет сорок пять. Воевал еще в гражданскую, потом на Дальнем Востоке. Сначала со всякими местными бандами, потом с японцами у озера Хасан и на Халхин-Голе. Так и связал свою жизнь с армией. Так получилось, что и семьи у него не было.
Зимой 1940 перебросили их артиллерийский полк с Дальнего Востока под Ленинград. Там всю финскую и провоевал. Орден имеет- Красная звезда и медаль за боевые заслуги.
Шли, пока были силы, до ночи. Потом все разом свалились на землю . Часовых не выставляли. Понимал лейтенант, как все устали. Только с первыми лучами солнца проснулись, оправились, у лесного ручья освежились, набрали воды во фляги и неспешно двинулись в путь. Где-то вдалеке послышался гул самолетов ,в стороне группа немецких бомбардировщиков летела на бомбежку.
Неся вдвоем пулемет, Володя вдруг рассказал Николаю, что их бомбардировщик сбили под Минском на шестой день войны. Они летели бомбить переправу. Без истребительного прикрытия. Всю почти эскадрилью покрошили мессеры. Одного гада Володя зацепил длинной очередью, тот задымился и отвалил в сторону. Но один мотор бомбардировщика тоже уже горел. Командир приказал прыгать всем. Но прыгнул только стрелок. Еще спускаясь на парашюте, Володя видел, как его самолет клюнул к земле и растворился в пламени взрыва. Это был его второй боевой вылет. Он все думал, почему экипаж не прыгнул .Потом пробирался несколько суток по тылам, пока не примкнул к тем ребятам, которых старшина дядя Вася привел в расположение отряда. Идя лесом вдоль дороги, услышали, а потом и увидели немецкую колонну. Как обычно, впереди два мотоцикла с колясками. За ними танк, какой-то легкий, а дальше три грузовика без тентов, с солдатами. «Видимо, передовые части или разведка»: сказал старшина .Спрятались глубже в лесу.
Оршу обошли стороной. Оттуда раздавалась сплошная канонада. К вечеру остановились в лесополосе в двухстах метрах от проселочной дороги. Решили последнюю ленту израсходовать по врагу. Тяжело просто так, без дела, тащить на себе пулемет. Установили МГ удобно на большом сучке дерева и стали ждать подходящую цель. Два больших грузовика с солдатами неспеша ехали по дороге. Даже без мотоциклетной разведки. Снегирь держал удобно, чтобы не заклинило ленту. Андрей прицелился и несколькими длинными очередями прошил обе машины от кабины до кузова другого грузовика, и обратно. Лента пустая. Тут же бросили на землю МГ и дружно сиганули в противоположном направлении. Конечно, молодые ребята быстро оторвались от старшины, даже не заметив этого. Только теперь услышали беспорядочную стрельбу, но, главное, услышали лай собак. Бежали по ручьям, заметая следы. Постепенно погоня ушла куда-то в сторону. Слышны редкие выстрелы. Потом и лай собак затих. Всю ночь шли по лесу и разным проселочным дорогам. Утром неожиданно вышли к какому-то хутору. Во дворе какой-то дед с окладистой бородой колет дрова. Стройная, высокая женщина в туго, повязанном платке укладывает поленницу. Дед сразу заметил в кустах затаившихся бойцов. Ребята вышли, идут к деду. Вовсе он и не дед, а мужик лет сорока пяти. Справное хозяйство, дом-рубленный пятистенок под дранкой, большой сарай. Видимо и скотина есть. По двору куры и красавец петух выхаживает. Борода назвался Митричем. Его жена – Пелагея. Митрич не задавал лишних вопросов, но сказал, что знает, что началась война. Предложил истопить баню. Ребята натаскали из колодца воды. Тут же в бане стали стирать форму и белье. Неожиданно раздался стук в дверь и вошел старшина Иванов. Как говорится, голова обвязана, кровь на рукаве…Рану на голове, как получил и сам не понял. То-ли от шальной пули, то-ли от сухой ветки. Жалел только, что фуражку потерял. Он рассказал, что намеренно уводил погоню в сторону. Махоркой посыпал свои следы .Остался без курева. Как вышел на хутор и сам не знает. Чуйка какая-то его не подвела. Умом это не понять. Знатно попарились ребята, постирались и в мокром белье завалились на свежий сеновал. В дом Митрич не пригласил. Разложили на сене форму, быстро высохнет. А тут и Митрич подоспел с обедом прямо на сеновал.
В меню: чугун картошки в мундире, шмат сала с чесноком, колбаса деревенская два круга, пятнадцать вареных яиц, капустка квашенная, рыжики маринованные, огурцы соленые в ассортименте и каравай мягкого, черного душистого хлеба, собственного изготовления, парное молоко в глиняном кувшине…Просто сказка какая-то. Плотно пообедали, решили идти вечером. Остаток припасов разложили по вещ-мешкам, отдыхают молча. Каждый думает о своем. Николай лежит на спине на свежем сене. Голова приятно кружится от запаха клевера и других трав. Он думал о своем большом шестиэтажном доме с лифтом, на Якиманке, совсем рядом с Третьяковской галереей. Туда каждый год по 2-3 раза с пацанами ходили. Тетя Дуся-контролер бесплатно пропускала, если рядом не было начальства. Вспомнил, как летом 1936 ездили с пацанами на бампере троллейбуса на стадион Динамо смотреть футбол. Смотреть басков, этих кудесников мяча, казалось, вышла вся Москва. Пробирались, конечно, бесплатно. Где под металлическим забором, а где и над ним. Бывало и штаны и рубаху порвешь, но матч посмотришь. Теперь ему казалось, что все это было в другой жизни. И не с ним.
От бега по кустам и лесу снова открылась рана у лейтенанта. Старшина заменил ему повязку, тампон с иодом не забыл. И про свою царапину вспомнил, перевязал голову. Все были готовы двинуться в путь.
Уже смеркалось, когда отряд собрался во дворе хутора. Митрич вышел проводить, объяснил по какой тропке идти, ведь дорог к хутору не было. Бесшумно отряд пошел в лес, Митрич перекрестил в дорогу. В окно хаты смотрела из- за шторки Пелагея. Она тоже незаметно перекрестила бойцов в дорогу. Луна освещала тропинку. Заканчивалась третья неделя этой, ставшей уже всем, ненавистной, войны.
Алекс Фёдоров январь 2022
111
Загрузка...
