Девочка (продолжение)

К подъехавшей машине скорой помощи со всех ног спешили санитары с носилками. Через пять минут он уже был в операционной. Но самое страшное началось не под скальпелем хирурга, когда обрабатывали его раны, а через 5 минут после того, как был проведен анализ крови на группу. Прибежавшая вместе с результатом анализа врач-трансфузиолог дрожащей рукой протянула хирургу листочек с данными крови. Хирург, только что закончившая штопать раны пациенту, вытерла со лба испарину:

— И конечно же у нас нет IY группы! Я ведь еще месяц назад говорила главврачу, что у нас на станции переливания должен храниться полный набор всех групп.

— Мы хранили кровь IY группы в сосуде Дюара под жидким азотом почти 5 лет, но в прошлом году в ходе переливания попавшим в аварию на трассе М-5 закончился весь этот объем. С тех пор делаем заявку в Москву каждую неделю, но пока одни обещания…

— Батюшки мои, — хирург еще раз взглянула на лабораторный листок и горестно всплеснула руками. – Бедный молодой человек! Ему и мы, да и Москва вряд ли поможем. Донорской крови IY группы с отрицательным резусом за всю историю нашей клиники у нас никогда не было! Да и пациентов с такой кровью я вообще не помню! Вы же знаете, что мы должны были поставить на особый учет столь редкого человека.

— Откуда он взялся у нас в городе?

— Не знаем! Он приезжий. Живет здесь меньше года.

— Везите больного в реанимацию в отдельную палату под круглосуточное дежурство старшей медсестры, под ее личную ответственность. А я пошла звонить в Москву прямо в донорский зал на Поликарпова. Хотя времени у   нас …

*   *   *

— Суренчик, миленький! У тебя ведь связи в больницах. Помоги! Мне нужно узнать, в какую клинику увезли моего парня! – девочка упала перед ним на колени.

Старый армянин нервно зашмыгал носом, но достал из кармана смартфон, набрал чей-то номер и затараторил по-армянски.

— Он сейчас в центральной больнице, его прооперировали. Но у него проблемы – очень редкая группа крови. В городе такой нет. Да и в Москве навряд ли…

— А с ним можно увидеться, как ты думаешь?

— Вряд ли, сейчас и близкую родню к нему не пустят. Да, говорят, что у этого чудака в нашем городе нет никого из близких…

— Суренчик, отпусти меня к нему. Может у него кроме меня никого из знакомых и нет!

-А! Ладно! Даю тебе отгул на сегодня. В выходной отработаешь!

И девочка помчалась на стоянку такси.

*     *     *

Старший хирург сидела в кабинете главного врача больницы:

— Прямо не знаю, что делать? Осталось час-полтора времени и больного мы потеряем. В Москве есть IY группа крови, но только с положительным резусом и будет у нас только завтра. Но вы же знаете, чем закончится переливание крови с несоответственными резус-факторами. В итоге произойдет агглютинация эритроцитов, то есть возникнет резус-конфликт, протекающий по типу гемотрасфузионного шока. Летальный исход неизбежен.

— Так и отсутствие донорской крови для этого пациента в течении 1 часа также приведет его к гибели.

— В который раз уже приходится констатировать, что мы, увы, не боги…

В это время дверь в кабинет главврача открылась. Запыхавшийся от сверхбыстрого бега на 4-й этаж дежурный врач, заикаясь от волнения и напряжения выкрикнул:

— Только что привезли с аварии двоих: водителя такси и пассажирку. Водитель — на смерть, а пассажирка, молодая девушка, почти не пострадала. Куча царапин, небольшое сотрясение, в сознании, но постоянно твердит о каком-то парне, к которому она мчалась на такси… Но все это лирика. У нее взяли кровь на анализ. Невозможно поверить – у нее IY группа с отрицательным резусом. Организм молодой, девушка совершенно здорова. Ее вес 53 кг. Учитывая ситуацию с молодым человеком можем взять 600 мл плазмы…

Главврач и хирург наперегонки бежали в приемный покой. Девочка сидела на жесткой кушетке, наклонив голову и обхватив ее обеими руками.

— Послушайте девушка, — с трудом пробормотал главврач. – У вас есть возможность прямо сейчас спасти жизнь одному молодому человеку. Ему нужна ваша кровь. Ваша и только ваша, на весь город, на всю область и может на всю страну. Вы согласны? Ему нужно около 600 г вашей крови. Его привезли вчера поздно вечером с двумя пулевыми ранениями. Если в течении часа мы не сделаем ему переливание он умрет…

— Девочка подняла голову. Глаза у нее округлились, она словно рыбка хватала воздух открытым ртом. От волнения девочка не могла произнести ни слова, только кивала головой в знак согласия.

 

*    *    *

 

Это была максимально допустимая доза крови, которая может быть изъята из организма донора без вреда для организма. Во время прямого переливания в операционной она попросила главврача, вернее поставила 2 условия сдачи крови.

Первое — ни в коем случае не сообщать пациенту никаких данных о той, кто сдал для него кровь, то есть о ней.

Второе – разрешить 2-3 минуты посидеть возле него после того, как его отвезут в реанимацию.

Ей дали на все это согласие и попросили посидеть в коридоре отдохнуть после процедуры и подождать пока его не отвезут в палату.

Она вышла из операционной. Пошатываясь и держась рукой за стену, она опустилась одно из кресел. Сидевшие рядом 2 красивые, ряженые как куклы девицы виляя бедрами подплыли к ней.

— Это ты сдала кровь Эдику? — пропела одна из них.

— Слушай, дурочка, заработать хочешь? – скривила губы в ехидной ухмылке вторая. – Не говори Эдику, что это твоя кровь, получишь 5 штук баксов прямо сейчас. И она открыла свой крутой лопатник.

— Мне ваши деньги не нужны. С врачами я договорилась не говорить ему ничего обо мне. Можете присвоить себе все лавры его спасателя.

*     *     *

Она сидела возле него в палате. Его лицо слегка осунулось и выглядело бледным, может из-за обилия в палате белого цвета стен, потолка, простыней и наволочек. Но все равно она не могла насмотреться на него и старалась запомнить все складочки и морщинки на его лице. По знаку сестры она встала, наклонилась над ним поцеловала его в лоб и тихо вышла из палаты.

*    *    *

Декабрьский день подходил к концу. На такси денег уже не было, но и на автобусе ехать она не хотела. Девочка шла по вечерним улицам пошатываясь, нетвердой походной. Все напряжение этого сумасшедшего дня потихоньку спадало. Ветер стих и повалил снег, повалил большими белыми хлопьями. Она теперь ненавидела этот белый цвет, потому что ее Эдик был в плену у всего этого белого. Она ловила себя на мысли и спрашивала себя — почему называет почти незнакомого ей человека своим и родным? Имеет ли она на это право? Ведь он ее совсем не знает и даже не замечает. А может быть и вовсе не захочет с ней разговаривать? Только сейчас она поняла, почему просила врачей не говорить, кому он обязан своим спасением, своей жизнью. Потому что она просто нищенка. И она очень не хотела, чтобы ее любимый человек был обязан своей жизнью какой-то нищенке. И все же он был ее любимый и родной, потому что через его сердце будет вечно биться частика ее самой. И не важно, что он об этом никогда не узнает. Главное, что знает об этом она…

От этих мыслей на сердце у нее делалось теплей. И хотя она прошла пешком через весь город девочка не чувствовала ни холода, ни усталости. Ведь для нежной и чистой любви ни холода, ни усталости не существует.