Глава № 4
Повесть «Черный принц»
1
Надя Авралова пришла домой. Младшая сестра Лариса встретила ее, как всегда, тихим трепетным восторгом. Ларисе было двенадцать с половиной лет, и она относилась к пятнадцатилетней Наде (Надя пошла в школу с восьми лет) с почти религиозным почтением.
Дело в том, что в тайных думах Ларисы витала интересная мысль: стать самой-самой-пресамой на свете! Перевести на нормальный язык саму мысль было сложновато, но, в принципе, Лариса хотела, чтобы ей завидовали так же, как и старшей сестре. Соседка однажды заметила, между прочим: «Завидуют нашей Надьке! Ох, мне бы так…» И Лариса сразу сделала вывод, что Надежда у них – самая-самая (а то, чего же тогда завидовать?)!
Раньше Надя с Ларисой только и знали, что драться. Вот дерутся, дерутся, дерутся. Потом одна чихнет, а другая: «Будь здорова!», и в ответ: «Спасибо!»
Странные они, эти сестры Авраловы.
Одна заплачет, другая ее слезы увидит и тоже давай выть! Если одной платье купят, а другой нет, то платье – к гадалке ходить не надо – окажется навеки вечные закрытым в комоде; на вопрос матери или отца – «почему?», последует деликатное: «Не хочется». И родители знали, что ситуация не изменится, пока не приобретут еще одно платье!
Сестер никто этому не учил. Они как-то сами чувствовали друг друга.
И тайны умели хранить. Могила!
В первом классе Надя разбила вазу, украшавшую некогда учительский стол. Правду скрыть удалось. В кабинете никого не было и никто не видел.
Когда Надя забрала Ларису из детского сада, то весь путь до дома странно молчала. Дома Лариса серьезно взглянула сестре в лицо и спросила: «Двойка?» Надя расплакалась. Она очень боялась расправы учительницы, хотя та не отличалась излишней строгостью.
Лариса внимательно выслушала исповедь сестры про злополучную вазу, потом подумала и вынесла вердикт: «Мне на день рождения тетя Алиса с дядей Павликом подарили деньги. Они в копилке. Давай возьмем их, сходим в магазин и купим другую вазу».
Наде это предложение показалась спасением!
Сестры выковырнули из копилки деньги и пошли в магазин.
Вазу они выбирали долго и придирчиво.
— Самую красивую! – сказала Лариса.
Таковой они обозначили большую, всю в фарфоровых розочках вазищу.
— Не хватает! – отрезала продавщица. – Денег мало принесли. И, вообще, вы дома-то спросили разрешение на покупку?
— Это наши деньги! – твердо заявила Лариса, а Надя стыдливо опустила глаза.
Продавщице не очень понравилась детская уверенность, но твердостью характера нельзя было не восхититься.
— На сумму, которую вы принесли, можно купить эту. Или вот эту! – посоветовала продавщица. – Но, если у вас хороший вкус, то, разумеется, первую!
— Первую! – звонко выпалила Лариса.
Вазу им завернули в множество бумажных оберток, в сотый раз предупредив, чтобы шли осторожно и не разбили.
Дома сестры вазу спрятали. Родители ничего не видели и не слышали.
Уже ночью, лежа в кровати, Надя тихонько прошептала: «Мне все равно страшно, Лорик. Тебе-то хорошо, ты – в садик, а мне в школу». Лариса помолчала и потом сказала: «А ты не бойся!» «Как это?» — спросила Надя. «Не бойся и все!»
Что ж. Звонок. Учительница сняла очки:
— Что такое, Авралова? Что руку тянешь?
— Я вчера разбила вашу вазу. Вот, принесла другую.
Надя сказала очень-очень тихо. Но все слышали.
Учительница вспыхнула:
— Да что ты, Надя! Все бывает! Да я не сержусь, честное слово! Правда-правда, ребята.
Это было сущим враньем. Именно вчера, на продленке, она задала всем жару, вопя что есть силы: «Разбили!!! Ничего оставить нельзя! Вам лишь бы все портить! И трусы. Даже не признаются, кто нагадил!»
И вот, выяснилось, что не трусы.
— Надюшенька, забери, пожалуйста, не надо, — заворковала учительница.
— Возьмите!
Надя не узнала свой голос. Это был определенно голос Ларисы:
— Возьмите. Это – ваше. Мне чужого не надо.
Учительница сдалась. Поставила изумительной красоты вазу на стол (ваза была во сто крат лучше той, разбитой) и покраснела.
Урок благородства преподнесла ей не кто-нибудь, а ее же ученица, маленькая первоклассница.
После той истории с вазой сестры стали друг другу ближе и родней. А Валька Шелехов для себя сразу выделил Надю из общей массы. И Вязенцев тоже выделил.
А родители так ничего и не узнали!
2
— Лариса! – прошептала Надя.
— Да?
— Я хочу тебе что-то сказать.
— Да.
— У нас в классе новенький мальчик. Он необычный, понимаешь? И мне он нравится. Его знаешь, как зовут? Марк. А фамилию его я не запомнила.
Лариса училась в одной школе с сестрой, и уж, конечно, новость о том, что в девятом «В» будет учиться негр, не могла обойти стороной ни один класс! Только об этом шептали-перешептывали на переменах, делали всевозможные предположения. Негр!
Сыпались: «арап», «отелло», «пушкин», «бармалей».
Для провинциальной школы это стало событием.
Ларисе было страшно интересно. Но теперь стало интереснее вдвойне, так как ее старшая сестра влюбилась в этого негра! С первого взгляда… И это очевидно!
Что же это за негр такой?
— А где он жил раньше? – спросила Лариса.
— Не знаю. Но, говорят, в Африке, вроде.
— На пальме, что ли, жил? – хихикнула Лариса и осеклась, видно было, что Наде эти насмешки неприятны, словно над ней смеются.
— Он необычный.
— А чем, чем?
Надя задумалась и пожала плечами:
— Не знаю.
— Как же ты можешь, говорить, что нравится, что необычный, когда ничего толком не знаешь?
Надя пристально взглянула на Ларису:
— Не знаю.
Ларисе было странно. Именно Надя помогала ей переводить с английского, и писала за нее сочинения, и вот, приехали, она не знает! Не знает таких, простите, пустяков!
Вот она, Лариса, твердо знает, что директор их школы – размазня. Почему? Он боится своей жены, маленькой щупленькой курицы (Лариса сама собственными глазами видела, как директор в магазине оправдывался перед супругой прямо, как дите малое: «Прости, дорогая, забыл взять, дорогая, не буду больше, дорогая», и Лариса поняла, что директор – слизняк, ибо мужчина не имеет морального права бояться женщины! Железная логика!)
— Я хочу, чтобы он пришел к нам в гости, — сказала Надя и неуверенно моргнула.
— Пусть придет! – с жаром воскликнула Лариса.
— Да я не возражаю, но как, как мне пригласить его? Ведь не скажешь же: пойдем к нам в гости.
— Почему?
— Лорик, женщина не должна говорить такое мужчине!
— А-а-а!
— А я все время думаю об этом мальчике.
Надя редко откровенничала, и Лариса поняла, здесь что-то не так. И главное, Надя, ее обожаемая Надя, признается в заветном, что обычно все девочки тщательно скрывают друг от друга.
Лариса вновь задумалась. Чем больше она слышала о новеньком мальчике, тем больше жаждала с ним познакомиться.
В школе она его видела краем глаза, но теперь…
— А знаешь, что? – повернулась она к сестре.
Надя подняла на нее свои голубые растерянные глаза.
— Мы устроим день рождения!
— Ой! – Надя раздраженно отмахнулась. – У меня уже был, все же знают! Приглашала полкласса как-никак.
— А у меня?
— Что у тебя?
— Про мое рождение тоже знают?
— Не знаю.
— Я приглашу его на мое рождение!
— То есть ты отбиваешь у меня моего же парня?
Лариса даже привстала.
— Надь, дура, что ли? Ну, ты сказанула!
А сказанула Надежда самую правдишную правду. Заключается она в том, что мальчиков у Ларисы было пруд пруди, она, несмотря на свои двенадцать с половиной, умудрялась глазки строить Вальке Шелехову и одиннадцатиклассника с пятого этажа приучила по вечерам вместо себя кошку на поводке выгуливать (поводок для кошки – это, чтобы спастись от напасти – котят). За Лариской нужен был глаз да глаз!
Но Лариса твердо заявила: ей негра не надо!
— Знаешь, — пробормотала Надя, — говорят, они обижаются, когда их неграми называют.
— А как их называть?
— Ну… африканцами, наверное?
— Вот так: эй, африканец, иди сюда?
— Значит, по имени будем.
— Конечно. А то получится: эй, русская, или эй, татарка…
— В общем, Марк так Марк.
3
В школе кипели страсти. К темнокожему парню, как оказалось, не так легко привыкнуть. Слишком необычен, слишком горд. Даже слишком красив!
Марк был красив. Это правда.
От своей матери он унаследовал правильные черты лица и изящную линию рта, условно именуемую «европейской». И чернота его кожи имела какую-то особую притягательность. Ровная поверхность кожи, вроде, отливала темным золотом.
Сначала старшеклассники пытались было покуражиться над новеньким. Особенно не терпелось узнать, какие у него ладошки. Димка из одиннадцатого пылко доказывал всем: «А я говорю, ладошки у негров белые!»
Когда Марк утром вошел в школу, Димка со своей бандой кивнул ему, мол, отойдем в сторону. И пришел в изумление, когда Марк, не моргнув глазом, бросил в пространство: «Я – в кабинете биологии. У меня биология – первый урок. Что нужно – приходи туда».
И ушел, гордо вскинув голову.
Димка вскипел. Его банда тоже. Как же, самолюбие задето! Надо поставить негра на место и показать, кто здесь истинный хозяин!
К кабинету биологии та банда подходить не решилась из-за все того же самолюбия. Им никто не смеет указывать!
Но было условлено, что после уроков, следует «забить стрелку». Решено? Решено!
…На следующий день в одиннадцатом царила полная неразбериха.
— Полкласса нет! – разводила руками классная руководительница.
Девочки, заговорщицки подмигивая, сидели, притихшие, за партами. Что произошло, все знали. Хотя, положа руку на сердце, никто толком не знал, что именно произошло.
В девятом «В» отсутствовали в этот день только Валька Шелехов, Вадим Вязенцев и новенький – Марк.
— В милиции, — сообщила сердобольная математичка.
— В милиции! – ахнула Элка.
Она не боялась милиции, напротив, даже немного любила, потому что с милицией всегда интереснее жить! Они кого-то ищут и кого-то сажают. Далекой от реальной жизни Элке, в общем, было интереснее с милицией.
Директор, как выяснилось, не совсем слизняк, а, пожалуй, еще хуже. Он чуть не расплакался при девочках из девятого «В», когда подтянутая тетка в форме младшего лейтенанта милиции сообщила, что ученики Шелехов, Вязенцев и Неренга-Шелг с этого дня, вот прямо с этой самой минуты берутся милицией под особый контроль!
— Ай-я-ай! – топнул ногой директор и шумно высморкался в носовой платок. Как же, парни теперь портят все школьные показатели и его, директора, не погладят по головке в гороно! А негр-то, негр… А еще иностранец с заграничными манерами, тоже мне!
Девочки затаили дыхание, они представляли, как войдут в класс их герои, которые не побоялись драться, не струсили, не…
Скрипнула деверь и в класс вошел Валька Шелехов. На него больно было смотреть, так покорежено было его лицо! До неузнаваемости! Нос распух и стал похож на львиный, а само лицо приобрело сине-зеленую окраску .
Валька осторожно приземлился за свою парту. Было видно, что он еще не оправился от перенесенных страданий и каждое движение причиняет ему сильную боль.
При виде Вальки хотелось сморщиться и поскорее отвернуться. А еще выдавить: «Бедный мальчик…»
Вязенцев появился в классе через неделю. Ему в драке вышибли челюсть, и он ходил теперь с гипсом на большущей своей роже, где хлопали учащенно, дивясь белому свету, длинные белые ресницы.
Марк появился недели через две. Его выпустили из какого-то «обезьянника», где предварительно держат «товарищей», так сказать, для последующей отправки в колонию.
Перед тем, как выпустить на предполагаемую свободу, Марка подвергли обязательной для такого «предколониального» места экзекуции: побрили налысо.
Но в класс Марк вошел так, словно бритая голова – предел человеческих мечтаний и следует еще заслужить такой почет!
Невозмутимый взгляд. Он бил насквозь. Валька притих. Вязенцев окаменел на своей парте.
Никто и не догадывался, что Валька с Вязенцевым бились тогда против Марка. Кстати, у Марка, вообще, не было подмоги. Один! Силы были неравными, что там говорить. Страшно – не то слово!
Но дух Марка был неукротим.
Марку досталось крепко. Ему сломали два ребра, вышибли зуб, порвали мочку уха. И это, не считая многочисленных ушибов, нанесенных ему в область живота!
Ходить Марку было трудно, но он шел по школьному кабинету и не хромал, так как старался не хромать!
Вальке и Вязенцеву досталось не от Марка. Когда Димка со своей бандой подкараулили Марка и шепнули: «Пойдем», тот только усмехнулся, чем завел всех окончательно. Драка началась мгновенно. И первым удар нанес Марк. Пока Димка разглагольствовал на тему «че, чувак, прикидываешься» (Димка никогда не умел выражать свои мысли), Марк неожиданно бросил: «Ты меня для драки позвал? Получай!» И как врежет со всего размаха Димке в живот!
Удар получился не очень-то благородный, но вся история, скажем так, изначально носила характер аферы.
В драку ввязались все и мгновенно.
Кто измочалил Вальку и Вязенцева было непонятно. Потому что мероприятие очень скоро стало напоминать масленичные кулачные бои (которые, кстати, были запрещены при Иване Грозном, так как люди элементарно калечили себя в подобных развлечениях).
О том, как пострадали Димка со своей бандой, разговор особый. Он требует длительного медицинского освидетельствования и четких, квалифицированных комментариев. Потому что без этого уже никак не обойтись.
Когда по школе заходили воинствующие мамаши, весь блеск с некогда воинственных парней слетел. Мамаши воображали себя не просто защитницами, а творцами новой конституции для своих оскорбленных детей. «Долой негра!» – провозглашали мамаши. Не осознавая, что этим они только усугубляют позор своих детей.
Марка бы упекли подальше, так как в дело ввязалась одна очень мстительная мамаша со связями и неплохим капиталом. Но отец Марка был подданным другой страны. В общем, дело замяли, боясь крупного международного скандала.
А девятый «В» продолжил свою девятую жизнь в общеобразовательной школе.
97
Загрузка...
