ОЛЬГА ИЛЬИНСКАЯ.
«ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР».
Русские не сдаются!
29
Но Алисия приложила максимум усилий, чтобы Димон о той злополучной краже не узнал. Так ей было стыдно и горько. Правда она успокаивала себя тем, что скоро лето, а уж в эту замечательную пору она всегда есть возможность одеться элегантно и недорого. А тут ещё в своё время ей подфартило и на одном московском показе – не помпезном, камерном – с ними, моделями, расплатились одеждой. Из моделей присутствовали всего четыре девушки, что создавало ряд неудобств. Приходилось лихорадочно переодеваться за кулисами (дефиле проходило во дворце культуры) и потом долго крутиться на сцене, вытанцовывая разные па, чтобы дать возможность другим надеть костюмы с множеством пуговиц и платья, к которым полагаются разные шёлковые платки (замучаешься завязывать), да чешская бижутерия из крупных бусин, похожих на мыльные пузыри, да всевозможные галстучки.
Но показ прошёл на «ура». Дизайнер оказался подозрительно молодым и невероятно наглым. Девушки слышали, как знающие люди ставили ему в вину то, что он слизал для своей коллекции многие мотивы из стиля, разработанного Коко Шанель. На что кутюрье с лёгкостью парировал, типа, великая Габриэль для того и создавала свой революционный стиль, чтобы на его базе в дальнейшем дать шанс появиться другим мотивам, вроде вариаций, которые сегодня дамы и господа имели честь лицезреть. А потом со всего размаха заехал репортёрам известной и избитой фразой: «Новое – это хорошо забытое старое!»
Когда модели, уставшие, развалились в гримёрке и некоторые уже потягивали пиво, молодой кутюрье вошёл и сказал, что он только начинает осваивать дизайнерское ремесло, заплатить не может, но разрешает каждой девушке выбрать по две вещи из созданной им коллекции.
Девчонкам не понравилось такое предложение, они рассчитывали, что парень переведёт деньги в агентство, которое в свою очередь выплатит им положенные гонорары. Есть-пить хочется, и бесплатно никто не даст. А гардероб у девчонок был и так упакован дорогими и весьма презентабельными вещами, поэтому в платьях никому неизвестного дизайнера они не нуждались. (Все, кроме Алисии). Но делать нечего, пришлось «брать натурой».
Алисия выбрала две вещи, за которые дерзкий дизайнер искренне её похвалил.
— У вас хороший вкус, мадмуазель! – сказал он.
Она покрылась краской. Хотя комплимент поднадоевший, дежурный и неинтересный, но точный! Алисия, которая наощупь уже могла рассказать всю поднаготную того или иного платья: из какой ткани, какого фасона, мотивы какой коллекции отражает, стала профессионалом. Более того, могла работать и в бутике менеджером, и товароведом на базе или торговом центре.
Оба платья, которые выбрала Алисия, были из дорогих натуральных тканей. Первое – из твида в мелкую белую клетку, с овальной горловиной, обрамлённой чёрной полоской, с рукавами до локтя и крупными лацканами карманов спереди, длина платья доходила до колена; второе же – из нежно голубого льна, с контрастной планкой по переду, с рукавами, чуть прикрывающими плечи, и интригующей длиной – повыше колен.
— Девочка, возьми тогда и это! – с жаром сказал дизайнер и протянул ей твидовый меланжевый жакет с оттеняющим кантом по краям; жакет был чуть ниже талии, прямого кроя, благодаря которому не сковываются движения.
Вот так вещь! Она прекрасно подходила к обоим платьям. Удобно и красиво. Алисия была на седьмом небе от счастья! Что значит рука мастера, а?
И здесь имеется в виду и открытия великой Шанель, и смелые замашки молодого кутюрье, который пробует, экспериментирует, ищет и находит новые решения, не чураясь опыта признанных мэтров; он создаёт одежду, которая не просто скроет наготу, а сможет подчеркнуть достоинства женской фигуры и решить насущные вопросы гардероба. (Не надо приобретать много вещей – достаточно двух-трёх, главное, чтобы ансамбль «слаженно пел»; во всём важна гармония).
….
Так у Алисии появились первые шикарные платья отменного качества.
А когда солнце облизало землю, и лето вступило в свои законные права, она, конечно, захотела в таких платьях пройтись! Она бы и весной твидовое платье в клетку надела, да сапог подходящих не было. Не в ботинках же в таком виде вышагивать?
И вот пробил час. Алисия надела твидовый ансамбль и гордо повесила через плечо маленькую белую сумочку-клатч на цепочке (за двести рублей в ларьке купила; дешёвка, но с дорогой одеждой гармонирует).
— Невеста! – всплеснула руками бабушка Гизела.
— Красавица, — покачала головой тётя Оля.
— Кинозвезда! – уверенно поддакнула Тоня.
А Елена Георгиевна почему-то всплакнула.
Алисии не терпелось показаться Димону на глаза. Чтобы увидел, какая она необыкновенная! Привлекательная! Идёт, и все на неё оглядываются. (Она всё замечает).
У неё были запланированы съёмки для рекламы пляжных «таулетов»; фотограф на этой фотосессии был другой. Алисия позвонила Димону и наврала, что не может перевести сложный текст по английскому, а на курсах сменилась преподавательница, которая дерёт по три шкуры, и попросила его помочь, на то тот, конечно же, согласился.
Он заехал за ней в четыре дня, прошёл в павильон, и Алисия выпорхнула к нему весёлая, разодетая, в новом великолепном твидовом костюме, который очень шёл ей.
Димон непроизвольно залюбовался и не смог вымолвить ни слова. Да, Алиса подросла. Это уже девушка. И она красивая.
Димону хотелось смотреть на неё ещё и ещё, и слушать её тонкий звонкий голос – как колокольчик звенит! Сердце его дрогнуло.
Он сомневался, сможет справиться с оригинальным английским текстом, но у него был друг детства, который запросто сможет справиться с такой ерундовой проблемой (запасной вариант для решения поставленной задачи бы; собственно, в этой предприимчивости и выражалась вся суть личности младшего Сальникова).
— Поехали! – сказал Димон упавшим голосом из-за охватившего, неведанного доселе странного чувства, переполнявшего всю его душу.
Алисия улыбнулась и тут же огорошила новостью. Ей в другую сторону надо. В ответственную командировку отправляют! Позвонили сегодня, пригласили. А денег сколько пообещали – озолотиться можно! Теперь она хорошо заработает и с лихвой возместит убытки бабушке Гизеле!
Действительно Алисии позвонили сегодня из модельного агентства и попросили срочно вечером приехать в Подмосковье. Продиктовали адрес и даже предложили, чтобы она взяла такси. А уже оттуда девушек-моделей отправят в Санкт-Петербург на уникальное, не знающее аналогов шоу, куда прибудет весь великосветский бомонд во главе с великими мира сего. «Такой шанс выпадает раз в сто лет1» — так сказали ей.
И у Алисии выросли крылья. Ну, наконец-то, она хоть чего-то добилась в этом своенравном модельном бизнесе! Станет знаменитой и богатой. Ведь она, глупая Алисия, всех разорила. Отец, едва узнав о краже, им с бабушкой из Сосновки денег на житьё-бытьё прислал. А должно быть наоборот! Она в Москве зачем? На заработках! Поэтому и надо зарабатывать. И вот шоу предоставляет ей такой случай!
Димон удивился. Ничего не слышал о готовящемся грандиозном мероприятии в Санкт-Петербурге! Ни сном – ни духом. В северной столице планируется сногсшибательное шоу мирового масштаба? Вот новость так новость! Он вдруг подумал, что серьёзно отстал от жизни, ничего не знает, ничем не интересуется. Его мысли только и заняты тем, где бы достать денег. Долгов – куча! Расточителен, не по средствам живёт. Влип в очередную неприятную историю, которая грозит ему долговой ямой.
— Подбросишь меня? – прощебетала Алисия.
— Конечно! – с готовностью откликнулся Димон. – Только давай скорее, нужно успеть до пробок.
Но пробки их всё равно взяли в оборот, поэтому к назначенному месту, в особняк на Истре, они приехали аж в семь вечера.
Димон вальяжно подкатил к необыкновенно изысканному чугунному забору с устрашающе торчащими пиками вверху.
— Здесь, то ли? – проворчал он, кося глазом на свой навигатор, напрягаясь, то ли он показывает.
Алисия только в ладоши не захлопала, так ей понравилось место, куда они «причалили». Подстриженная площадка перед забором, а за его длинными прутьями виднеется огромный дворец с панорамными окнами, эркерами, французскими балконами и многочисленными башенками на крыше. Интересное сооружение.
Алисия выскочила из машины и сразу бросилась к забору. Пока Димон вылезал из-за руля, ворота уже распахнулись, и им навстречу вышел моложавый здоровенный тип в чёрном дорогом костюме и в галстуке.
Он с мрачным видом прошествовал напрямик к Димону и с деловым видом буркнул:
— Привёз? Теперь дуй обратно. Её здесь встретили.
— Повежливее! – недовольно заметил Димон, которого очень задело такое пренебрежительно отношение.
— Вперёд и с песней! – обернувшись, нагло выдал здоровяк и, схватив Алисию за локоть, повёл к воротам.
Димон не спешил садиться за руль, и размяться надо было, и понять, что за диковинный фрукт, что сам везёт моделей на дефиле в Питер.
Он побежал за здоровяком, но тот, обернувшись, опять зарычал:
— Уши прочистить? Не понял? Вали! Не засоряй площадку!
Алисия растерянно оглянулась на Димона.
— А тебе сказали такси взять! – рявкнул здоровяк на Алисию. – А ты с дружком припёрлась!
— Полегче! – процедил Димон и хлопнул здоровяка по плечу.
Тот резко остановился и, быстро развернувшись, грозно прошипел:
— Вали! Батяня – депутат, даже не смей трепыхаться.
И тут Димон в открытые чугунные ворота увидел, как из дворца выходят ещё парни в чёрный костюмах. Видимо, головорезы, охраняющие того самого депутата.
— У нас закрытый показ! – напоследок фыркнул здоровяк и кивнул на Алисию. – Её потом привезут.
Охранник с Алисией зашли на территорию особняка, и резные ворота тотчас закрылись.
«Прямо, как сим-сим», — подумал Димон. Он постоял ещё несколько минут, потом завёл машину и уехал. Ему следовало подумать и навести справки о шоу, особняке и депутате. «Странно», — не переставало вертеться у него в голове.
В обязательном порядке Димон заехал в Кунцево, чтобы повидаться с бабушкой Гизелой и предупредить, дабы не волновалась: её разлюбезная Алисия приедет послезавтра. (Так было оговорено).
Бабушка Гизела сама открыла Сальникову дверь и вежливо пригласила войти.
— Её привезут, не волнуйтесь, — устало проговорил Димон. – Гонорар обещают высокий! Девчонка заработает. Не зря в модельный бизнес подалась.
Бабушка заулыбалась:
— Я знаю! Мне звонили. Послезавтра будет дома. А сейчас она в Риге на дефиле. Только, как через границу её провезли без загранпаспорта?
Димон остолбенел.
— Загранпаспорт-то дома. У меня! – воскликнула бабушка Гизела.
Димон почувствовал, как у него похолодели ноги. Он понял, он всё понял. Алису продали.
Он поцеловал бабушку Гизелу в щёку, чтобы успокоить хоть как-то, а сам пулей вылетел из подъезда. Успеть, только успеть!
Теперь всё встало на свои места. Всемирное шоу отменяется! (Чего и следовало ожидать).
Димон не помнил маршрута. И злился из-за этого, и ругался, и матом крыл весь белый свет! Навигатор ещё подвёл. Чтобы не ехать наугад, Димон остановился на обочине, закрыл глаза и неожиданно прямо перед собой увидел дорогу, извилисто петляющую среди огромного поля, где недалеко возводился коттеджный посёлок. Вот! Ориентир найден!
Димон разыскал дворец уже минут через двадцать. Стемнело. Везде стояла подозрительную гнетущая тишина. Дворец мигал тусклым светом, верхний этаж поглотился темнотой.
«Неужели уехали?» — тревожно подумал Димон.
Он молча вылез из машины. Потом, подумав, отъехал ближе к дороге и припарковался у деревянной беседки, одиноко стоящей среди своеобразного сельского пейзажа.
Димон предполагал, где могут находиться видеокамеры: какие-то – на виду, какие-то тщательно скрыты от глаз. Дом охраняется на совесть (мышь не проскочит), как и пространство перед домом в радиусе нескольких метров.
Боялся ли он, вступать в пререкания (пока назовём это так) с могущественным пашой, деньги которого способны ослепить любого и заставить подвергнуть сомнению убеждения самого честного и неподкупного?
Наверное, да. Просто Димон не думал об этом. Как говорится, не до страха было.
Откровенно он даже приготовился к самому худшему, и смерть в данном случае казалась безобидным вариантом. Сложнее, если издеваться начнут, посадят в бетонный колодец, да на шею колодку, как в средневековье, наденут. Это много хуже. Это вытерпеть не каждый может. И самое страшное, это когда девушку мучить начнут на его глазах. Заставят смотреть на мучения…
Он остановился, глубоко и протяжно вздохнул, отбросив последние сомнения и страхи. «Сейчас или никогда!» В любом случае следовало пробираться внутрь чёртового дома, куда он сам отвёз на погибель любимую девушку.
«Любимую?» — мысли его лихорадочно зашевелились. Он считал, что не способен на чувства, потому что уметь отличать любовь от влюблённости – это особый дар, которого у него нет. Так, во всяком случае, не раз говорила его бабушка Галина Дмитриевна, а не верить ей означало не верить подлинной правде.
«Не время философствовать!» — тряхнул головой он и стал виртуально чертить план действий. Без плана – ты ничто! Тебя повяжут, и никому ты не поможешь, только угробишь всех.
Он вдруг вспомнил своего боевого деда. Чтобы сбежать из Дахау, надо не только мужество иметь, а голову в первую очередь. Не перехитришь систему – из огороженного лагеря не выйдешь. Тут всё должно быть рассчитано и сыграно, как по нотам: знание режима, привычек охранников и привычек лагерных «коллег» (иначе те сдадут с потрохами).
«Эх, — подумал Димон, — что же я ни разу не спросил его, как удалось ему, голодному и измождённому, два раза бежать из такого страшного места? Ловили его, конечно, однако не сразу, а спустя несколько дней. Но сначала же удавалось уйти! Как?.. Он же не человек-невидимка. Однозначно, разрабатывал план».
Димон внимательно посмотрел на дворец глазами прадеда. Охраняется видеосистемами, то есть внутри в специальной комнате за мониторами сидит охранник (и не один) и постоянно глазеет на происходящее в комнатах, на террасе, на площадках перед домом и за забором. Охранники подготовленные, но выучка у них не боевая; это не натасканные овчарки, которые реагируют на малейшее движение, и опыта соответствующего у них нет (вряд ли кто вступал с ними «в тяжбу»); парни только считаются головорезами, однако к серьёзной работе не привыкшие. Подготовленные, но не вышколенные жизнью. Ни разу на них серьёзно «не наезжали» (Димон это сразу понял, как только здоровяк его депутатством хозяина пугать начал, то есть возможности самого охранника примитивные, крутизна не более чем дешёвый понт). В экстремальной ситуации такие неизбежно теряются. Если сейчас в полглаза смотрят, то когда расслабятся, совсем потеряют бдительность.
Видеосистему обманывать нет смысла. Но заставить противника нервничать – это можно. Где нервы, там ошибки!
…Димон, весьма убедительно шатающийся, подошёл к воротам и стал стучать.
— Двадцать второго июня, ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, что началася война!
Он проорал эту строфу раз пять, не переставая стучать в ворота. (Ничего другого вспомнить не мог и пел первое, что приходило на ум). Наконец, в дверях дворца замаячила тёмная фигура.
— Э! – услышал Димон. – Иди, проспись, пацан. Сегодня ещё второе число. До второй мировой аж двадцать дней! Успеешь ещё отметить.
Димон, видя, что охранник собрался скрыться в недрах дома, бессильно рухнул на землю возле ворот.
— А ну, вставай! – закричали ему с противоположной стороны.
Он упорно лежал, затаившись, как мышь. Один глаз его был приоткрыт и внимательно наблюдал за реакцией вышедшего его приструнить парня.
Димон предполагал, что на мониторе картинку видео могли увеличить, чтобы получше рассмотреть лицо напившегося алкаша, поэтому старался, чтобы всё выглядело натурально.
— Вставай, придурок!!!
Послышались гулкие шаги, заскрипел гравий на дорожках и ворота красиво скрипнули. Охранник – это был другой парень, не тот, которого Димон видел вечером – пнул лежащего «пьянчугу» в бок и вновь заголосил:
— Я с тобой цацкаться буду, что ли?
Не услышав никакого ответа, он даже предположил:
— Сдох, что ли?
И наклонился к самому лицу Димона. Тот резко открыл глаза и, не дав опомниться этому шмырю, мгновенно выхватил у него из висевшей под мышкой кобуры «Макаров» и так же мгновенно снял его с предохранителя.
— Одно движение – яйца вдребезги!
Эффект неожиданности сделал своё дело. Парень испугался и растерялся.
— Патроны не боевые, — вдруг улыбнулся он.
А Димон улыбнулся ещё шире:
— Тогда за яйца беспокоиться не стоит. Стреляю?
— Не надо!
— Не разгибайся и очень быстро говори мне всё.
Со стороны выглядело, будто охранник действительно возится с пьяным. Но Димон, приставив пистолет к любимому мужскому органу, быстро давал указания. Охранник только тихо поддакивал.
— Веди! – тихо приказал Димон.
Ему приходилось стрелять, но было это давненько. Они, спортсмены, ездили к своему тренеру на дачу, куда приехал погостить его друг, майор МВД. Хоккеистов он вмиг пристыдил, что никогда в жизни не держали боевого оружия, а потом устроил загородные стрельбы. Самым метким на удивление оказался полузащитник (прям, Соколиный Глаз!), а не вратарь, которому по статусу, вроде, положено. Но Димон тоже оказался на высоте, легко научился целиться и производить аккуратный выстрел, учитывая вибрацию кисти руки. Хоккеисты с этим майором ещё неоднократно встречались и вновь стреляли. А теперь Димону следовало применить на практике полученные навыки.
Пока охранник тащил на плече Димона, тот потихоньку тыкал в него ствол, чтобы чувствовал – держат на мушке, поэтому не шути, дружок.
Парадная дверь особняка резко распахнулась и на пороге появился тот здоровяк, который хамил сегодня Димону и Алисию за локоть хватал.
— Куда ты прёшь его? – заорал он дружку.
Димон, не мешкая, распрямился и тотчас выстрелил ему в ногу.
— Баклан! – завыл здоровяк, упав и схватившись за ногу. – Чё за беспредел?
Димон, не дав ему опомниться, в один шаг оказался возле него и сразу вытащил пистолет из кобуры. Теперь он был дважды вооружён.
Первый м
олодой охранник попытался «сделать ноги», но Димон властно заорал:
— Стоя-а-ать!
И тот послушно остановился.
— Хенде хох!
Охранник поднял руки.
— Ко мне!
Тот испуганно подошёл.
А дворец уже ожил. Зажёгся свет на верхнем этаже, затопали ноги бугаёв, услышавших выстрелы и вспомнивших о своих прямых обязанностях. Крики какие-то раздались.
— Лежать! — скомандовал Димон, и охранник нерешительно улёгся в чёрном костюме и белой рубашке на асфальт.
Охрана, как саранча, выскочила во двор. Димон принял решение идти ва-банк.
Он зашёл за толстый ствол старого каштана и сделал несколько выстрелов в воздух, явно побеспокоив особ в соседних замках.
Потом он взял паузу. Длинную (Качалову акая и не снилась). Охрана, размахивающая оружием, напряжённо замерла, ожидая следующего манёвра странного нарушителя спокойствия.
Первыми молчание нарушили «головорезы».
— Эй, мужик, тебе чё надо? – заорал один из них, побойчее который.
— Пусть выйдет ваш депутат! – жёстко выдал из-за каштана Димон.
— Чё-о-о? – запел в кривой ухмылке кто-то
— Мне ещё выстрелить? – крикнул Димон. – Сейчас здесь будут копы, и вам хана.
— Нам?
И на тёмной дворцовой террасе послышался снисходительный гогот.
— Ах, нет? – торжествующе воскликнул Димон. – Значит, постреляем!
— Не надо! – раздался сухой, твёрдый голос.
— Алексей Семёнович, — начал вразумлять говорившего кто-то из охранников. – Опасно, вам не надо…
— Я сам решу, что мне надо, а что нет, — отрезал этот немолодой властный голос.
Опять повисла напряжённая тишина.
— Кто ты?! – выкрикнул великий и ужасный Алексей Семёнович.
Димон молчал, думая, как получше ответить.
— Что тебе надо? – вновь настойчиво поинтересовался этот местный царь. – Выйди, поговорим, никто тебя не тронет.
Димон, взяв себя в руки, вышел из-за каштана.
— Он девку сегодня привёз, — проныл здоровяк, всё ещё лежащий перед дворцом и держащийся за простреленную ногу.
Алексей Семёнович оказался человеком невысоким, но подтянутым, стройным, явно дружащим со спортом. Что бы о таком человеке ни говорили, он был личностью, что угадывалось по его твёрдому взгляду и внутренней стойкости, которую осязали буквально все здесь стоящие (и лежащие тоже). Безусловно, это был самый сильный человек из всех находящихся здесь на территории странного дышащего роскошью дома.
— Ты за ней приехал? – спокойно спросил местный властелин.
— Да.
— А чего стрелять начал? Почему сначала не поговорил? Сказал бы, мы сразу бы отдали.
— Ой, ли? – зло усмехнулся Димон и тут же добавил: — И что значит «отдали»? Она не вещь!
Димон раздражался, чувствуя, что его пытаются убаюкать сладкими словами и фразами, и старался не поддаваться тому настойчивому обаянию, которое непроизвольно вызывал этот депутат.
Здоровяк начал было что-то говорить, но Алексей Семёнович жестом оборвал его многословную речь.
— Иди за мной, — спокойно кивнул он Димону.
Тот пошёл, всё время готовый к тому, что ему выстрелят в спину или повяжут на территории особняка. Потому как какой бы сильной личностью ни был депутат, благородством он не отличался (политика и благородство – две вещи несовместимые).
«Боится скандала», — подумал Димон, когда спускался вслед за депутатом вниз по лестнице.
Подвал поразил его шиком и ультрасовременным оборудованием. Прозрачные двери – все на фотоэлементах, сами открываются и закрываются. А сколько помещений здесь, как подземная Атлантида! Здесь бассейн, там тренажёрный зал, там бар, там… Комната для свидания (это мягко говоря).
Димон вошёл в апартаменты, похожие на выпуклый многоугольник. Свет приглушённо мерцал, он был редкого фиалкового оттенка. Депутат щёлкнул пальцами, и свет поменялся на розовый. Задрапированные цветастым шёлком стены стали переливаться, играя перламутром.
Димон не обращал на эти спецэффекты никакого внимания. Он сразу увидел стоящую последи комнаты огромную роскошно устланную кровать, на которой лежало обнажённое тело девушки, накрытое прозрачной белой фатой.
Димон в ужасе стал медленно приближаться, боясь увидеть вот так, воочию, страшную, гнусную правду.
Он уже не думал о том, пристрелят его или нет, покалечат, или посадят на муку-мученическую в яму, он думал, что самое страшно в мире – видеть страдания близких людей и осознание того, что не можешь им помочь.
Димон подошёл поближе и уставился на девушку. Послышался щелчок пальцев, и свет поменялся на салатовый. Димон наклонился к лицу, покрытому фатой, как вдруг девушка резко открыла глаза. Димон отпрянул.
Послышался смех; он оглянулся и увидел, что депутат с его «гориллами», довольные, похохатывают. Вновь повернул голову, а девушка вдруг села, сбросила фату и тоже стала смеяться. Нехорошим, гадким смехом.
Это была не Алисия.
— Где?..- тихо прошептал Димон.
— «Макаров»-то отдай, — небрежно сказал депутат и повернулся к охранникам. – Заберите у него.
Те в два счёта выхватили у Димона оба пистолета, несмотря на то, что он, как мог, сопротивлялся.
— Пустите его, — приказал депутат.
Димона швырнули на пол, и он ткнулся носом в белое пушистое ковровое покрытие.
— Пойдём за мной, — будничным тоном сказал депутат и просверлил Димона глазами. – Давай, Ромео, поднимайся!
А голая девушка захохотала истерическим смехом и тоже закричала:
— Понимайся!
Димон вскочил и, вытирая разбитый нос, пошёл за депутатом, понимая, что выбора нет, и сейчас он обязан играть по его правилам.
Другая, небольшая комната была тёмной. На кушетке лежала Алисия. Димон сразу узнал линии её тела и кинулся к ней.
Он стал неистово целовать её холодные руки, но она никак не реагировала.
— Спит, — спокойно прокомментировал депутат.
Димон догадался и ладонью провёл по сгибам её рук. Так и есть! Поставили укол!
— Снотворное, не наркотик, — словно читая его мысли, вновь выдал этот зажравшийся дядя.
Димон приподнял подбородок и крикнул:
— Мразь! Не наигрался ещё, старый хрен?
— Потише, — с усмешкой ответил ему властелин. – Не очень выступай, иначе сядешь. Я посажу! За то, что Петьку моего ранил.
Димон быстро осмотрел Алисию, не найдя у неё больше никаких повреждений.
— Ты думаешь, она мне нужна? Да ко мне красотки в очередь стоят! Все довольные уходят, потому что каждая с наваром остаётся. Девки мои квартиры себе потом покупают! Я обеспечиваю их, можно сказать, на всю жизнь. Даже жениха богатого, если надо, подыскиваю.
— Да? – разозлился Димон. – Какой щедрый дефлоратор выискался…
Депутат рассмеялся.
— Я-то да, а вот у тебя все бабы – шлюшки со стажем. Ты жиголо! Или твоя фамилия не Сальников? Или я не знаю, кто тебя у Коноплёва выкупил? Не внесла бы шлюшка твоя денег, он бы тебя – хлоп! Ты такую сумму задолжал, что всю родню свою подставил.
Димон не успевал реагировать на гадкие слова, ему не терпелось поскорее выбраться отсюда и вынести Алисию.
— Забирай и иди! – распорядился депутат. – Я добрый. Отпускаю. Что видел тут, про то забудь. Если маму с папой любишь. Вали отсюда, альфонс!
Он начал многозначительно хихикать, и охранники, стоявшие за его спиной, дружно подхватили этот мерзкий, всезнающий смех.
Димон нёс Алисию очень осторожно, чтобы лишний раз не потревожить. Руки её безвольно свисали, а голова запрокидывалась назад. Он сразу заметил, что на ней только новой твидовое платье, а жакет, видимо, потерялся где-то в тёмных недрах потайной комнаты. Но это было уже не столь существенно. Главное, живы, здоровы; всё обошлось.
Она пришла в себя лишь на следующий день утром. Димон отпаивал её кофе. Алисия всё время плакала и рассказывала, как было страшно, когда на неё накинулись двое мужиков, стащили с ней жакет и стали колоть шприцем в вену.
Он успокаивал её, подходил, садился на край дивана и, когда её плач переходил в истерику, мягко обнимал.
— Спасибо тебе, — шептала Алисия.
— Держись моя родная, — вторил ей Димон.
— Ты никогда не бросишь меня?
— Никогда!
30
Сколько раз в Америке она вспоминала потом эти его слова! Они помогали ей прогонять одиночество, неизменно накатывающее в чужой стране. «Никогда не брошу» — это как клятва.
В Нью-Йорке Алисия думала о Димоне постоянно, не видя и не замечая других парней. К тому же в мире глянца брутальных, сильных мужчин почти нет. Очень много женоподобных. Если и попадаются атлеты, играющие мускулами, то внутренней стойкостью и волевым характером похвастаться не могут; их слабость проявляется в самых простых ситуациях, где смелость на поверку оказывается не более чем бравадой.
Что ни говори, а Димон был способен на поступок. Его готовность принять удар на себя не отличалась показушной отвагой. Это, скорее, следует отнести к некоей жизненной позиции или убеждению, переданным ему в наследство от его героических предков.
Алисии нравилось в Димоне всё: его огромные сильные кисти рук, безалаберное отношение к еде (не чурался фастфудами), не всегда добрый юмор, его неновые, вытянутые свитеры. Когда любишь, принимаешь человека полностью, со всеми его несуразностями и смешными привычками.
Когда Алисия встретила на Пятой авеню Настю, ей вдруг стало понятно, почему она так рвалась в Нью-Йорк. Она хотела выделиться среди красоток-моделей, чтобы понравиться Димону.
Алисия прониклась к Насте особым чувством, видя, как несладко ей приходится, но она руководствуется принципом: «Цель оправдывает средства», поэтому мучается и терпит. Алисия не сомневалась, что такой парень, как Сальников, стоит этого. Однако не нужно лезть в бутылку.
В глазах у Насти стояла мольба о деньгах, пусть даже небольших, которые бы спасли её, на миг, хоть кратковременно! Но у Алисии денег было впритык, только на проезд! К тому же ей пришлось сменить квартиру (всё из-за гадкой Алехандры) и переехать в пригород Нью-Джерси; так что дорога в Нью-Йорк стала не просто долгой, а очень дорогой. Алисия продиктовала номер телефона Раи; Настя, как болванчик, закивала головой, но, понятно, просить у Раи помощи не будет, так как там разговор короткий: «Вот деньги на билет, и домой!» Нет, для Насти это не подходило. А к Рае бы надо прислушиваться.
Кстати, Алисия оформила кредитную карту, как учила её Рая. Но, положив на неё триста долларов, всё равно не смогла снять койко-место. Расценки от семисот долларов. Чтобы не остаться на улице, Алисия приехала в пригород и стала искать жильё, как когда-то тётя Оля искала жильё в Москве, когда ещё на работу не устроилась и требовалась уговорить хозяев сдать ей, незнакомому человеку, место в долг: ходила и стучала в разные квартиры (в хостелы без денег соваться бесполезно), показывала свой паспорт, страховое свидетельство, то есть документы подтверждающие её легитимность. Ночь перекантовалась на вокзале – никто не пустил – а на другой день нашла!
У Алисии просто не было другого выбора. Она стала точно так же ходить и стучаться в каждый дом: «Не сдадите ли угол за триста долларов? Есть банковская карта, паспорт, грин-карта». И она демонстрировала все свои документы. (Что тоже небезопасно).
То, что возможно в России, исключено в Америке. Там так не принято! И никто, разумеется, навстречу Алисии не шёл. Но её упорство не знало границ! Ко всему прочему, она была уверена, что и здесь, в пригороде штата Нью-Джерси, есть семьи, трясущиеся за каждый цент, поэтому квартирантка, которая сможет предложить ничтожно малую сумму, окажет семье какую-никакую, а финансовую поддержку. Пусть даже на хлеб! («Или на водку», — пронеслось у Алисии в голове, но она тут же сразу тряхнула головой, помня, что мысли материальны).
Ходила Алисия в пригороде от дома к дому до вечера. Люди выходили, смотрели ей вслед. Странная какая-то, вроде, одета прилично, а глупостями занимается.
У Алисии был модный большой чемодан на колёсиках и огромная спортивная сумка, которая вывернет руки запросто, так как до отказа забита вещами. И Алисия купила тележку (с такой многие хозяйки ходят на рынок за овощами). Эстетичной тележку назвать язык не поворачивался, но практичной – вот это то, что надо! Алисия ещё хорошенько упаковала своё приданое, чайный сервиз – каждую чашку, блюдца и чайники с сахарницами завернула в бумагу, затем сложила аккуратно в коробку и верёвками плотно прикрутила свёрток к верху тележки. В общем, целый день ходила от дома к дому, смозолила себе все ноги, но ни одной чашки не разбила! Кстати, все её вещи, несмотря на очевидное неудобство, находились в отличном состоянии.
Темнело, никто с Алисией в переговоры не вступал и, уже отчаявшись, она уселась на самую дальнюю скамейку в скверике и, прислонившись к деревянной спинке и укрывшись курткой, закрыла глаза. Усталость изъела изнутри, и Алисия задремала. Первого, кого она увидела в обволакивающем сне, был он, тот единственный мужчина, который вызывал в ней шквал чувств и сильную юношескую страсть. Сальников! Она увидела его в солдатской форме с погонами, с кудрявым светлым чубом и серьёзной улыбкой. И Алисия сразу очнулась. «Он узнает обо всём!» Боже, как боялась она, что Димон узнает, как она в Америке мыкается; деревенщина, чего от такой ожидать?
Алисия поэтому и от Раи пряталась, чтобы та Димону ничего не рассказала.
«Никогда не брошу!» — снова вспомнила она заветные слова, и внутри у неё всё сладко запело. Он, вон какой! А она… Неужели ничего не может? И тут у Алисии открылось второе дыхание.
Она встала, взяла свою громоздкую поклажу и, как мамаша Кураж, потащилась со всем скарбом к очередному дому искать ночлег.
И нашла! Ей открыли дверь, прислушались к её неидеальному английскому, посмотрели документы и выделили для неё место. На кухне за шкафом (как в сказке, на лавке за печкой). Алисия невероятно обрадовалась («Спасибо тебе, мой дорогой, это ты мне помогаешь!» — подумала она). Взяли триста долларов, и Алисия трепетала, боясь, что выгонят на следующий день. Однако она пришлось ко двору, и ей разрешили за шкафом пожить месяц. Безусловно, это была удача!
Семья оказалась многодетной. Мал, мала, меньше, денег в обрез. О пресловутом американском благополучии здесь, по всей видимости, не знали. Скудный обед, скудный ужин, что касается завтрака – это кто что себе найдёт.
Малышню такое обстоятельство не особо беспокоило. Они играли, носились по дому, как угорелые, с удовольствием съедали макароны с разными подливками, как правило, или с жареным фаршем или с тушёными помидорами, а завтракали преимущественно чаем с батоном. Старшие промышляли за пределами родового гнезда.
Детей насчитывалось четверо. Но для небольшого дома и одной мамы-кормилицы их было многовато. Куда испарился папаша, никто не рассказывал, но судя по тому, как бедствовала семья, серьёзным и основательным этого человека при всём желании не назовёшь.
Старшие девочки четырнадцати и двенадцати лет каждый день куда-то уходили утром, скорей всего в школу, но, может, и нет. Судя по их разговорам, желанием учиться они явно не отличались. Уходили и приходили, а вечером в пух и прах ругались со своей матерью, которая настойчиво читала им нотации о правильной жизни (особенно она старалась, когда Алисия была дома, чтобы та тоже слышала).
Двое других, пятилетняя девочка и семилетний мальчик, целый день были предоставлены сами себе. Не ходили ни в детский сад, ни в школу. То, что детей без присмотра нельзя оставлять, мать игнорировала. На няньку денег нет, а ей отлучаться необходимо, чтобы подработать. И уходила! Поэтому была рада, если Алисия за малышами присматривала.
А она с радостью играла с ними, на бестолковом английском рассказывая сказки и показывая кукольный театр из старых игрушек, и готовила им еду из имеющихся скудных запасов. Преимущественно, драники, такие картофельные оладьи с луком и чесноком (у них дома часто такие готовили). А что? Очень бюджетное и вкусное блюдо. Детям нравилось.
На те триста долларов, которые отдала Алисия за свой угол за шкафом, мать семейства купила два килограмма сахара, два вилка капусты, несколько пачек спагетти, четыре пачки мясного фарша, ещё кетчупа и майонеза. Еда испарилась через два дня.
Алисия, получив небольшие деньги за очередные съёмки, сходила в магазин и принесла оттуда пять килограммов муки, несколько килограммов картофеля и репчатого лука, батон полукопчёной колбасы, белого хлеба, а также две литровые бутылки растительного масла. И, конечно, сладкого: целый мешок карамелек и несколько плиток молочного шоколада.
Малыши, увидев шоколад, запрыгали и захлопали в ладоши. Старшие тоже с наслаждением уминали угощение за обе щёки.
Но Алисина благотворительность имела не очень хорошие последствия.
«Если человек чем-то делится, значит, у него есть лишнее, и от него не убудет», — так некоторые расценивают добрые поступки.
Однажды Алисия вернулась из Нью-Йорка и, зайдя за свой шкаф, увидела, что её вещи в сумках и чемодане перерыты.
Она провела ревизию и обнаружила отсутствие двух кружевных трусиков, купленных ею в фирменном магазине в Москве. Понятно, здесь рылись старшие девочки.
Алисия, очень боявшаяся остаться на улице, решила по-своему предотвратить возникший конфликт. Она достала из чемодана любовно упакованные дизайнерскую голубую шёлковую блузку с вереницей пуговиц на длинных рукавах и белую с чёрными полосками рубашку, тоже с длинным рукавом; рубашке стоило позавидовать: из натуральной стрейчевой ткани – гладить не надо, не мнётся: постирал, высушил, надел и пошёл – и, чинно поднявшись на второй этаж, торжественно вручила великолепные дорогие вещи старшим девочкам. Те приняли подарки спокойно, словно так и надо, а на следующий день уже щеголяли по дому в обновках. Мать заулыбалась и стала чуть приветливее с русской квартиранткой.
Алисия облегчённо вздохнула и успокоилась. Но, вернувшись в очередной раз с работы и найдя своё добро разгромленными – все перерыто! – твёрдо решила переехать. Денег на переезд не было, и Алисия подумала перебраться к Рае, тем более та хвасталась в свойственной ей аристократической манере, что теперь снимает одна целую комнату. Будет компаньонка — будет меньше за жильё платить, а, значит, сэкономит. О практичности Раи ходили легенды.
Сидя в своём углу, Алисия взяла телефон и стала набирать Раин номер, но её телефон был всё время занят. И Алисия решила, что, значит, не судьба. У неё даже отлегло от сердца. Пусть так! (А то Димон узнает, и позора не оберёшься).
Пожаловаться матери семейства на её детей не стоило даже и заикаться. Алисия и так платит копейки, так что пусть радуется, что вообще в дом пустили. Никаких прав у неё здесь нет, и не будет!
Алисия повздыхала, поплакала на досуге. «Скоплю денег и уеду домой» — решила она и несказанно обрадовалась такой простой и хорошей мысли.
…
Получив первый внушительный гонорар в полторы тысячи долларов, Алисия, наконец-то, съехала из этого «многодетного» дома. Но перед этим у неё украли кружевной бюстгалтер, шерстяной свитер со скандинавским орнаментом, серую кожаную юбку и фирменные туфли без задников, с острым носком и каблуками-рюмочкой.
Но Алисия считала, что ещё легко отделалась. И, пожалуй, была как никогда права. Она, вообще, получала раз за разом новое разочарование, откровенно вправлявшее ей мозги, чтобы не витала в облаках. Её так удивили американские дома, с виду красивые, как картинках, а внутри шаткие, какие-то картонные, плюнь и рассыплются, а ещё слышно каждый шорох, что она невольно восхитилась собственным бревенчатым домом в Сосновке, к которому так привыкла, что никогда не замечала его достоинств. Вот где прочность так прочность! Завидная основательность! Толстые бревенчатые стены напоминают крепость. В таком доме очень тепло и тихо (когда никто не орёт).
«Не умеют в Америке дома строить», — решила Алисия.
Здесь она заблуждалась. Дома, действительно, в своём большинстве были, как под копирку, каркасными, словно из конструктора собранные, но это было продиктовано природным климатом и экономической ситуацией. Строят их быстро, не нужно утепление, проще проложить коммуникации, не требуется «усадка» и «усушка» (построил и можешь сразу заезжать), и по цене такие дома доступны, а ещё они сейсмоустойчивы (это важно в таком местечке, когда океан под боком, где штормы и ураганы – норма).
Но в дальнейшем Алисия старалась найти жильё в многоэтажках, которые немногим отличаются от многоэтажек в России.
…
Наличие кредитной карты плюс хороший гонорар – и новое жильё Алисия сняла легко и без проволочек. Да, тоже не ближний свет. Всё тот же штат Нью-Джерси, но городок уже – крупный промышленный центр с отличным транспортным сообщением и расположен прямо напротив Нью-Йорка! Нельзя сказать, что до Манхэттена, где особенно часто ей приходилось работать, рукой подать, но добраться нетрудно, почти так же, как из Бруклина или Бронкса с Квинксом, или так: как из Мытищ до Москвы. (В столице Алисия снималась как-то в двух рекламных роликах, на натурные съёмки которых приходилось пилить на электричке в Мытищи; не сказать, что далеко, но утомительно; Алисия уставала от одной только дороги, то же самое она испытывала, когда ехала из промышленного городка в бескрайний Нью-Йорк).
Следует заметить, что покатавшись из разных пригородов в Нью-Йорк, Алисия увидела явные преимущества у автомобилистов с личным транспортом: сел и поехал куда надо и когда надо. И расходы на бензин уже не страшат. («Цель оправдывает средства!») И она твёрдо решила сдать на права и купить машину (а раньше даже думать об этом не хотела, потому что до смерти боялась, задавить кого-нибудь невзначай)! Ей доводилась видеть Раю за рулём на своей собственной машине, и она подумала, какая Рая всё-таки умница!
А городок Алисии, между прочим, нравился! И башни-высотки на берегу Атлантики, но особенно гигантские круглые часы, которые видно отовсюду. Всегда знаешь, который час, мобильник доставать не нужно.
Она решила, что, пока в Нью-Йорке будет работать, жить станет здесь! Не тут-то было.
…
Алисия заболела.
Рая, как только узнала о случившемся, сразу потребовала: «Срочно приезжай ко мне. Бери такси. Дорогу я оплачу».
Алисия три дня жила у Раи, которая водила её по всем врачам, с которыми свела знакомство и которые могли бы посоветовать серьёзного узкого специалиста. Она, не раздумывая, выложила за все консультации и анализы деньги из своего кармана. Но врачи ничего вразумительного сказать не могли, не обнадёживали.
А тут позвонили из модельного агентства и потребовали, чтобы Алисия срочно прибыла в офис. Она, поколебавшись, поехала. Ещё в метро составляла речь, которую произнесёт на приличном английском боссу и… ещё одному боссу. Она объяснит. Они поймут! («Человек человеку брат!»)
Но, едва она переступила порог, как те спокойно предложили присесть. Именно по тому ровному тону, которым с ней разговаривали, Алисия поняла, что её судьба решена. Просто американские начальники обладают недюжинной выдержкой и не показывают своего неприятия ситуации.
С Алисой разорвали контракт.
Она вышла на улицу и часа два просто сидела на скамейке, стараясь прийти в себя. Она понимала, что принятое решение правильное, но не могла с этим смириться.
Всё рухнуло…
Как хотелось домой! Ведь за всё время, как отбыла с Урала в столицу, в родной Сосновке только один раз и была, а так всё в работе, на съёмках. И съездить бы, проведать всех, в баньке попариться – это всем мечтам мечта!
А с доблестным, разлюбезным Дмитрием Сальниковым как грезила увидеться! Не поговорить, а просто увидеть и обнять его, единственного, к которому… Зачем лишние слова? Единственного! И всё.
Получив разворот от американских начальников, она бы тотчас взяла свой модный дамский чемодан на колёсиках, огромную спортивную сумку – и в самолёт. Но…
Но не в таком же виде!!!
У Алисии произошёл какой-то сбой в организме, и всё её лицо, а также шея, спина и грудь покрылись безобразной угревой сыпью. Ей восемнадцать с половиной, переходный возраст давно прошёл. Что же с ней?
Она сдала анализ крови, и врачи долго изучали драгоценные капли, однако так и не смогли вынести заключительный вердикт. Ответ один: «Не знаем».
Алисия несколько раз обошла вокруг бизнес-центра, затем, как тумане, поехала в метро. Ей казалось, что все на неё смотрят и тычут пальцами: «Обезьяна! Страшила! С таким лицом только дома сидеть» И она не знала, куда деться от стыда.
Рая ждала её возле подьезда.
— Дорогая, как же это ты? – всплеснула она руками.
Алисия промолчала. Она видела по глазам своей старшей подруги, что та опасается, чтобы она ничего с собой не сделала.
— Всё будет хорошо, — прошептала Алисия.
— Только домой! В Россию! – скомандовала Рая. – Пойдём, соберу тебя, денег дам.
Они пришли, и Алисия стала собираться.
— Конечно, если такие волдыри , то на фотках и видео крупные планы исключены! Ты не звезда, фотошопить никто не будет, – приговаривала Рая.
– Прыщи, да в таком количестве! Значит, пришло время оставить модельный бизнес. Может, и к лучшему.
Алисия механически складывала вещи.
— А это знаешь, почему? Тебе здесь не климат. Атлантика! Не твоё это, и всё. Приедешь домой, и лицо и грудь сами вмиг очистятся!
Рая достала две тысячи долларов и протянула их Алисии, но та резко остановила её руку.
— Не надо, — сказала она. – У меня есть деньги.
Рая растерялась, а Алисия забрала свой чемодан, спортивную сумку, которую уже прикрепила к тележке, и очень спокойно ушла.
Ей требовалось время, чтобы подумать. Но его было в обрез. И уже в лифте у неё созрел план действий.
Итак. Ехать в Россию ей нельзя. Категорически! Люди в страхе разбегутся, едва увидев её. Работать? Где? Можно устроиться посудомойкой! Снимать также койко-место в Нью-Джерси и работать в кафе или другой забегаловке, где позарез много грязной посуды. И?..
И нужно лечиться! Медики разводят руками, но всё равно найдётся врач, который сможет помочь! Потому что она не так безнадёжна, как кажется на первый взгляд. У неё не диагностировали ни рак, ни заболевание щитовидной железы. Ничего опасного не нашли! Значит, есть надежда! Лечиться!
А на лечение требуются средства, причём, немалые. У Алисии есть медицинская страховка, и она ей поможет. И ещё она решила сэкономить на жилье. («Самая большая статья расходов!») Но где жить? Не в коробке же! И негигиенично, и опасно (ходят тут разные).
…
Алисия нашла приют в ночлежке. Здесь они именуются шелтерами. Туда следует приходить заранее, занимать очередь, потому что мест хватает не всем. Бездомных в обязательном порядке регистрируют. Отдельно приют для женщин – отдельно для мужчин. Питание предусмотрено, понятно, то не варёные раки, в основном булочки, чай с одноразовых стаканчиках, сухое пюре в пластмассовых банках и быстрорастворимая лапша. Разговаривать между собой нельзя. В девять вечером шелтер закрывается: никого не впускают и никого не выпускают. В семь утра все собираются на выход.
Очередь следовало занимать после пяти вечера, иначе кукуй на улице. Алисия, хотя жила в Америке легально, но положение иммигрантки ставило под сомнение возможность её местонахождения в штатах. Безработная! И, стоя в очереди в шелтере, она всегда содрогалась от мысли, что сегодня её вежливо попросят из страны и вот, в таком страшной виде, с обезображенным лицом депортируют. Только она представит себе, как Димон встречает её в аэропорту, так её прошибает озноб. Только не это!
Она и про шелтор умалчивала. Никто, ни одна живая душа не должна знать, что модель Алисия Зингер ночует с бродяжками.
Ночлег нашла. Но возникли трудности с работой. Она никак не могла найти место с восьмичасовым рабочим днём, везде требовались сотрудники на двенадцать, а то и пятнадцать часов, и смена у них заканчивалась даже к полуночи. Что делать?
Алисия опять вспомнила тётю Олю, как она нашла подработку. Она много лет провела за бухгалтерским столом, работала, правда, вторым бухгалтером, но прекрасно разбиралась в разных балансах, дебетах-кредитах. И решила применить свои знания на практике! Стала искать клиентов. Зашла в один магазинчик и спросила менеджера, не требуется ли бухгалтер «на аутсорсинге», то есть удалённо, потом во второй. (Это в эпоху интернета!) Две недели ходила! В аптеки, киоски, кафе, располагающиеся неподалёку от дома, в пешей доступности. В маленькой чебуречной, расположившейся на первом этаже торгового центра, её услуги потребовались. И тётя Оля почти восемь месяцев подряд колымила.
«Она шла со своей идеей! – поняла вдруг Алисия.
Но у ней никакой идеи не было (что ещё умеет, кроме позирования перед фотоаппаратом?), и Алисия уговорила менеджера в одной забегаловке взять её помощницей повара. Алисия в красках, насколько позволял её английский, рассказала, как она умеет чистить картошку (и корове нужно было варить, и поросятам, и барану Дуремару, грамотному парню, который сумел в «бархатный сезон» открыть сложный замок калитки, проникнуть в огород и съесть все алые и белые гладиолусы, любимые мамины цветы, и мама ещё сказала Алисии: «А Дуремару картошки не чисть! Не будет вкусное есть. Пусть лягушек ловит, как его киношный собрат»; Алисия Дуремара пожалела и картошки ему сварила). Алисию взяли (видимо, благодаря Дуремару). «За полценты». То есть работнице на куне полагается сто долларов в день, а Алисии будут выплачивать ровно половину – пятьдесят. Однако каждую неделю!
Заработав пятьсот долларов и добавив к ним свои отложенные триста, Алисия отправилась к врачу. У неё уже появился один интересный учёный тип на примете.
Рая уже предупредила Алисию, чтобы она тщательно проверяла все процедуры, которые назначает доктор. В Америке ситуация позаковыристей, чем в России. Здесь за обучение платят баснословные суммы, которые, как правило, берут в кредит и которые потом следует возвращать банку, кроме того, на многих специалистах висит оплата аренды офиса и, разумеется, нужны деньги на собственные расходы. Много всего. Поэтому акцент делается на умении заработать всеми возможными способами. В ход идут враньё и запугивание. (Запуганный клиент выложит за своё лечение какую угодно сумму). «Читай, что прописал доктор, и обязательно говори, что посоветуешься со знакомым врачом, который, может, дополнительно эту процедуру разрешит пройти, — внушала Рая. – Если тебя взяли на понт, то не захотят, чтобы обман раскрылся и клиент обратился в ассоциацию медиков, где горе-доктору всыплют по первое число, и тебе всё сделают, как надо».
Алисия взяла на заметку это пожелание. Бдительность во всеоружии!
Визит к врачу стоит от ста долларов. Если есть страховка, то можно заплатить в районе сорока-пятидесяти. Консультация не более пятнадцати минут. Всё расписано! Любой перерасход времени должен быть оплачен.
И начались Алисины «американские хождения по мукам».
Очередь в шелтер, беспокойная ночь в смрадной духоте, работа в забегаловке, медицинское обследование.
Денег катастрофически не хватало. «Какую же я могу предложить идею, чтобы заработать по-настоящему?» — ломала голову Алисия.
И, идя однажды по улице, она увидела в окне миловидную женщину за большой фабричной швейной машинке. Эврика!
Уже через день Алисия оставила в покое картошку на кухне в забегаловке и вовсю мастерила большую, во весь рост тряпичную куклу.
Алисии потребовалось всего два дня, чтобы в срочном порядке сшить смешную длинноногую девчонку, которую она назвала «Габи», ничего не значащим именем. У куклы были длинные волосы из коричневых тонких верёвок, круглое лицо с широко расставленными вышитыми глазами и матерчатым носом-картошкой, короткое платье с множеством разноцветных матерчатых колокольчиков, розочек, хризантем (всё Алисия мастерила!), которые замаешься разглядывать. И туфельки из кожи были сшиты! В общем, кукла получилась моднячая и на редкость весёлая. (Надо было видеть, как любовно вышивала Алисия кукле губы красной ниткой-мулине).
Директор ателье пришла в восторг, выставила Габи на окно и тотчас же с удовлетворение увидела, как люди, шагая мимо, останавливаются и смотрят на такое солнечное создание.
— Берём тебя на работу! – объявила директор.
И Алисия стала работать в ателье с девяти до пяти. За каждую куклу ей платили теперь по полторы тысячи долларов. А сшила она их шесть штук! Больших. И каждая не была похожа на предыдущую.
«Хорошо, что мама учила меня вышивать, — укладываясь в очередной раз в шелтере на кровать (на второй ярус), подумала Алисия. – А куклы мы шили на уроках труда. Вот где приходилось это умение!»
…
Врач действительно оказался толковый. Он сообщил то же, что и его коллеги и что знала сама Алисия: «Организм дал сбой».
Но он убеждённо сказал, что главная причина в стрессе. Поэтому приводить в порядок следует, примитивно выражаясь, нервы.
Видимо, он догадывался, что Алисия собирается проверять прописанные им процедуры и рекомендации, в связи с чем, детально разъяснял, прямо, как пасьянс раскладывал, для чего требуется одно лекарство или другое.
Больше всего Алисия удивилась, когда он безапелляционно заявил, что ей необходимо много плавать, причём, увеличивая нагрузки, как профессиональный спортсмен.
Алиси это крайне не понравилось. Бассейн – это значит, новая недешёвая статья расходов.
Видя её замешательство, врач твёрдо сказал: «Вам необходимо укрепиться. Вы не умеете преодолевать, только внешне спокойствие сохраняете, внутри у вас сумасброд, хаос. Бассейн приведёт вас к единому знаменателю. Плавать и пить назначенные препараты!»
Как приказал. Да так убедительно! И на следующей неделе Алисия уже плавала. Не плескалась, а именно загребала, как это делают спортсмены (инструктору тоже пришлось платить).
Она теперь не успевала занять очередь в шелтер, но у неё появились знакомства – мир не без добрых людей – которые зная её не один день, соглашались помочь, и когда она к восьми вечера подходила к очереди, то две чернокожие женщины весело кричали: «Она наша! Она занимала!» Кто-то пытался протестовать, но женщины стояли за неё горой.
Не выдержав однажды, она спросила, почему они помогают ей, ведь здесь каждый сам за себя, и ответ поразил её: «Ты ещё ребёнок».
Но она уже вышла из детского возраста.
Неожиданно она поняла, что только взрослый человек умеет преодолевать чувство космического одиночества.
Она повзрослела. Стала мудрее, когда почувствовала, как депрессия переходит в стадию запредельной уверенности в себе. Когда уже ничего не можешь и нет сил, но говоришь себе: «Ты можешь! Встань и иди!», то встаёшь и идёшь.
Кто знает зачем, выдержит любое как.
31
Сегодня на своём дне рождения Алисия испугалась, что Рая возьмёт и расскажет про её злоключения, про её жуткое уродство, с которым она стоически боролась и победила! Принимала по часам все прописанные доктором микстуры! Полтора месяца – тютелька в тютельку. И после работы, выскочив из ателье, бегом неслась в бассейн, где сорок минут плавала до изнеможения и вольным стилем, и кролем, который освоила. (А до этого умела плавать только по-собачьи).
Она словно возродилась заново! До того приятна была ей усталость от этого водного марафона, когда свинцом наливаются руки и ноги, но одна только мысль, что она смогла преодолеть заданную дистанцию, вселяла непоколебимую уверенность в своих силах.
Алисия уже без стеснения натиралась в шелтере мазью, тоже прописанную доктором. Специфический запашок некоторых нервировал, и они даже пробовали бунтовать и даже составляли коллективную жалобу администрации. Причём, это те неухоженный женщины, от которых несло мочой за версту!
Раньше бы Алисия сконфузилась, попыталась бы найти поддержку у других, чтобы помогли отстоять свои права. Сейчас же запросто заявила: «Мазалась и буду мазаться!» и ноль эмоций на возмущения!
Явные улучшения стали заметы уже через две недели. Вздутые, багровые угри вдруг стали угасать, усыхать. Алисия переживала, что на лице останутся шрамы или оспины. Ничего подобного! Кожа приобретала ровный, матовый оттенок.
Именно через полтора месяца врач диагностировал: «Зингер Алисия, восемнадцати лет, русская, здорова». (Да она и сама это видела! Глаза-то у неё на месте.)
Но врач подвёл итог к тому, что в его услугах она больше не нуждается.
Алисия расплакалась от счастья и в порыве безудержной радости обняла и поцеловала доктора, который несколько удивился такой эмоциональной реакции.
Через неделю Алисия вернулась в модельный бизнес.
…
Рая посмотрелась в большое Алисино зеркало, висевшее в гардеробной, и удовлетворённо провела накладными ногтями по гладким, цвета слоновой кости щекам с ухоженной ровной кожей.
— Со мной любят работать стилисты. Говорят, что гримировать меня – одно удовольствие. Тонального крема почти не требуется, — как бы между делом сказала Рая.
Наверное. Но Алисия неожиданно вспомнила, как полгода назад, перед рождеством, они вместе ходили на распродажу косметики и разного парфюма, перенюхали бесчисленное количество ароматных склянок, потратили деньжат кругленькую сумму (а как вы хотели?). Рая выбрала несколько флаконов с тональным кремом и сложила их в пакетик, потом неожиданно остановилась, повернулась к прилавку и, набрав в тот же пакетик, как картошку в авоську, элитных дорогих помад: алых, бардовых, розовых, коричневых, и ещё блеса для губ, потом протягивает всё это богатство Алисии: «Тебе! Будь счастлива!»
Алисия опешила вначале, пакетик взяла, растрогалась и давай свою старшую подругу благодарить, а Рая вдруг упала на колени перед ней, обхватила её руками и заголосила на весь магазин: «Прости ты меня! Тварь я, тварь последняя!»
На них тут же стали оглядываться, Алисия по-своему Раю успокаивает, а та воет в голос. Менеджеры вызвали «неотложку». Когда медики с чемоданчиками прискакали в глубь зала, Рая уже стояла на ногах, одной рукой поглаживая, а другой обнимая Алисину голову. Медики постояли, посмотрели, послушали причитания на незнакомом им славянском языке и убрались восвояси, вопреки предубеждениям, что такую нервную девушку, устроившую сцену в магазине, следует госпитализировать и изолировать от общества. Зачем? Она здорова.
Всё правильно, когда человек думает, анализирует, он здоров. Духовно, во всяком случае.
454
Загрузка...
